Донесся звонок.
— Сережа вернулся! — воскликнула Зоя.
Оставив отца, она поспешила вниз, в прихожую. Но увидела не Сергея, а Веру.
— Веруська!.. Из экспедиции?.. Наконец-то!
За лето подруга стала как будто еще выше, крупнее. Черная коса, обвивавшая голову, не оттеняла, как прежде, бледность лица, а, наоборот, прекрасно гармонировала с густым загаром. В клетчатой куртке с застежкой-молнией, Вера казалась только что вышедшей из каких-то непроходимых дебрей.
— Говорят, тебя поздравить можно? — спросила она Зою.
— Кто говорил?
— Наташа. Жалуется, что ты до того полна семейным счастьем, что совсем забыла старых друзей.
Вошли в комнату, посреди которой все еще стояли нераспакованные чемоданы.
— Не обращай, Веруська, внимания. Сережа только что перебрался. Рассказывай, как прошла экспедиция.
Но Вере даже не удалось начать рассказ, как ворвался Сергей.
— Победа! — крикнул он с порога и подбросил в воздух пухлый сверток. — Вот она! Горяченькая!
— Что такое?.. Говори, Сережа, толком!
— Вот она — пьеса, которую буду ставить!.. Валентин Георгиевич прислал пакет на мое имя. Экземпляр пьесы и записка с пожеланием успеха. В искренность записки верить не приходится, но самое главное — пьеса!
Только тут заметил Веру. Начал здороваться, но Зоя перебила:
— Понимаешь, Веруся, какое достижение. Самостоятельная постановка! Мы все вместе отправимся на премьеру...
— Не торопись, — остановил Сергей. — Я ведь еще не читал...
— Как называется?
— «Наша молодость». Производственная комедия.
— Ты поставишь ее лучше всех! Премьера пройдет с исключительным успехом!.. А теперь, Сережа, садись. Вера расскажет про экспедицию.
И снова рассказ не успел начаться. Послышался голос Веденина: «Зоя, встречай гостей!»
— Вот незадача! Кто это может быть?
Зоя меньше всего ожидала увидеть Ольгу, а рядом с ней Гаврилова.
— Здравствуй, Зоюшка, — сказала Ольга. — На этот раз я не к Константину Петровичу — лично к тебе. Просьбу имею к тебе.
— И такая просьба, — добавил Гаврилов, — со своей стороны прошу не отказать.
По-стариковски, чуть церемонно поклонившись Зое, обернулся к Веденину:
— Обещал побывать у вас, Константин Петрович. И, как видите, собрался.
— Милости просим, Илья Трофимович. Прошу ко мне.
— Вот дела какие! — начал Гаврилов, удобно расположившись в кресле. — Не так давно мы виделись, а новости имеются.
— Хорошие?
— Жаловаться грешно. Потому и выбрался с Ольгой. Чертежик ей срочно требуется.
— Чертеж? Хотите сказать, что она...
— Думаю, что так, — наклонил Гаврилов голову. — Не забыли, Константин Петрович, наш разговор насчет творчества? Вы тогда ответили: как бы ни было трудно, в творчестве надо итти самому... Ольга таким путем и шла. Иной раз даже жалко становилось ее — почти девчонка. А ведь справилась!
И подтвердил, встретившись с обрадованным взглядом Веденина:
— Это точно!.. Окончательная проверка еще впереди... Однако уже сейчас могу сказать — не подвела Ольга Власова! Ну, а вы, Константин Петрович, чем порадуете? Семен-то как занимается?
— Серьезно, настойчиво. И все же... С Ольгой проще. Пусть и трудно ей приходилось, но ведь дорога оставалась прежней. А вот Семен... Все еще чувствуется в нем какое-то колебание.
— Вот вы о чем, Константин Петрович. Уж и не знаю, что ответить. Впрочем, если вдуматься... Говорите, прежняя осталась у Ольги дорога? Верно — прежняя, прямая. Одно учтите: прямая, да не простая... Велика матушка Волга, а с тверского ручейка начало берет!
Как видно, Гаврилову самому пришлось по душе это сравнение. Улыбнулся, придвинулся ближе:
— Мал ручеек, а во что превращается, сколько притоков силу свою ему отдают!.. То-то и оно! Никто за Ольгу не думал, а только спрашивается — была ли одна?
И понизил голос, придвинувшись еще ближе:
— Покаяться должен!.. Хоть и просила Ольга до времени никому в цехе не говорить — поставил руководство в известность. Фомин Григорий Иванович, партийный наш секретарь, все время интерес проявлял. И он и начальник цеха... Виду не показывали, чтобы не тревожить Ольгу, но каждый шаг вместе с ней переживали... Но я, Константин Петрович, даже не об этом сейчас говорю.
Голос старика звучал все более веско, значительно:
— Мал ручеек, а во что превращается!.. Если разобраться — многие, очень многие вложили в Ольгу свой труд. И тот самый первый мастер, который еще в детдоме к станку приучал, и учителя в фабзавуче, и весь наш завод — коллектив рабочий, комсомол, партийная организация. Ольга и не помышляла еще о своем новшестве, а они уже готовили ее к нему... Больше скажу. Сталин, Иосиф Виссарионович... Он разве не дал Власовой силу?