И перевел взгляд на Веденина:
— Когда же к нам на производство пожалуете?
— В самое ближайшее время, — ответил Веденин. — В прошлых картинах я с этого и начинал — сразу знакомился с человеком в его работе. Такое знакомство открывает многое. Многое, но не все. Потому и решил на этот раз поступить иначе — сначала ближе познакомиться с Ольгой во всей ее жизни, а уж затем...
— Теперь-то и самое время, Константин Петрович. Приезжайте в любой удобный вам день. И пропуск обеспечу и цех покажу.
Снова, в третий раз, Гаврилов вернулся к мольберту.
— Жаль, нет с нами Михаила Степановича. Порадовался бы!
Когда спустились из мастерской в квартиру, Веденин познакомил старика с Ниной Павловной.
— Прошу любить и жаловать. Давний мой знакомый.
— Истинно так, — подтвердил Гаврилов. — С девятьсот девятнадцатого года...
Нина Павловна начала уговаривать остаться.
— Благодарствую. Дела не позволяют. Мне бы только Ольгу повидать.
И спросил, когда она прибежала:
— Как с чертежом?
— Зоюшка сегодня же обещает сделать. Я с утра к вам, Илья Трофимович, занесу.
— Договорились. Без чертежа не являйся.
Попрощался и уже в дверях напомнил:
— Когда же прикажете ждать, Константин Петрович?
Ответа Ольга не услышала. Она продолжала стоять посреди прихожей, но — захваченная рассказом Веры, все еще переживающая этот рассказ — мыслями была далеко. Нина Павловна, взглянув на нее, не могла не вспомнить о девушке, о самой обыкновенной девушке, которую время и жизнь одарили своей красотой...
Да, эта коренастая, веснушчатая девушка была красивой!
— Ну, показывай, что тебе нужно, — сказала Зоя, установив чертежную доску.
Взглянула на протянутую схему и покачала головой:
— Нет, Оля, так не получится. Я-то ведь в токарном деле ничего не смыслю. Ты сперва на словах объясни.
— Хорошо, Зоюшка. Постараюсь... Прежде, чтобы обточить деталь, я должна была отцентровывать ее по указаниям разметчика. И каждую следующую заготовку снова отцентровывать. Понимаешь, сколько времени на это терялось?.. А теперь гляди внимательно. Видишь вот этот угольник? А на нем пальцы, центрирующие пальцы. Деталь, на которой я сейчас работаю, — эта деталь имеет литые отверстия. Вот и сообрази: здесь отверстия, а здесь пальцы... Понимаешь, как должно получиться? Вместо того чтобы тратить время на отцентровку каждой детали, я раз навсегда отцентрую эти пальцы, а потом останется лишь надевать на них деталь... Вот и все!
— Любопытно, — сказала, подумав, Зоя. — И большая получится экономия времени?
— Точно сказать побоюсь. Во всяком случае раза в два рассчитываю повысить выработку.
— В два раза? Двести процентов?
— Не меньше. Да еще учти — отпадет надобность в разметчике. Значит, и у него освободится рабочее время. Из литейного цеха заготовки прямым ходом к станку пойдут. Опять же экономия!
— Погоди, Оля!.. Но ведь это же, если вдуматься, очень просто. Почему же прежде так не делали? Неужели до тебя никто не предлагал?
— Конечно, особой сложности нет, — чуть смущенно, точно оправдываясь, сказала Ольга. — Мне самой сейчас удивительно, почему столько времени ходила в потемках. И вот ведь странно: мне бы радоваться, что наконец нашла... А я сперва заревела.
— Какая ты умница! — воскликнула Зоя. — Пусть и Сережа посмотрит. Сережа, иди сюда!
Отложив в сторону пьесу, он подошел, внимательно выслушал объяснения.
— Понимаешь, какое огромное дело!.. И главное, Оля сама додумалась. Первая додумалась!
— Нет, я не одна. Илья Трофимович помогал.
— А как на заводе относятся, Оля, к вашему предложению? — спросил Сергей.
— На заводе?.. Что вы! Никто еще и не знает!
— И вы уверены, что именно так должно получиться?
— Должно, — кивнула она упрямо. — Уж если Илья Трофимович признал...
И нетерпеливо обернулась к Зое:
— Давай начинать!
...Две девичьи головы над чертежной доской, над листом ватмана. Рейсфедер, скользя вдоль линейки, наносит первые линии.
— Оля, отступи немного. Как бы рука не дрогнула.
Осторожные движения. Тончайшие линии. Опять и опять промеры. Зоя чертит, плотно сжав губы, стараясь не дышать на лист. Ольга безмолвно стоит за ее спиной, глаз не сводя с чертежа. В комнате тихо — слышно только, как Сергей шуршит страницами и бормочет что-то по временам.
— Сережа, ты что бормочешь?
Он не отвечает. На мгновение разогнувшись, размахивая усталой рукой, Зоя шепчет:
— Пьесу читает. Постановку ему поручили в театре!
Чертеж почти закончен, когда из столовой доносится мерный бой стенных часов.
— Десять... Одиннадцать... Двенадцать... — считает Ольга. — Вот и день позади... А помнишь, Зоюшка, как летом во время дождя у нас заночевала?