Веденину показалось, что при этом начальник взглянул на Ольгу, точно вызывая взять слово. Но и без нее нашлось много желающих. Так много, что кто-то крикнул из задних рядов:
— Хватит записывать!
Обернувшись в сторону возгласа, Веденин заметил Дорофеева: он стоял у дверей, перешептываясь с несколькими парнями.
— Поступило предложение закрыть список. Какое будет мнение?
— Правильно!.. А я считаю, нельзя ограничивать!.. Нечего говорильню разводить!.. Прошу и меня записать!..
Список остался открытым.
Начались выступления. Они находили различный отклик. Когда вышел вперед пожилой рабочий — тот самый, который сражался в шахматы, — когда начал рассказывать, как ходит по инстанциям его предложение («сколько бы советских рублей сэкономилось за это время!»), — слушали сочувственно, не проронив ни слова.
Когда же вслед за ним выскочил молодой рабочий, чем-то неуловимо похожий на Дорофеева, этому оратору с трудом удалось закончить речь.
С места в карьер он начал все поносить: мастеров, технический контроль, даже оборудование...
— Мало ли что новое!.. Не все то золото, что блестит!
Возмущенные возгласы покрыли эти слова:
— Ишь, сирота казанская!.. Демагогия!.. Не мешайте говорить!.. Слыхали таких орателей!..
Рабочий (он перекинулся с Дорофеевым быстрым взглядом) вернулся оскорбленно на место, а начальник объявил:
— Слово имеет товарищ Тимохин.
В пареньке, протиснувшемся вперед, Веденин сразу узнал лихого прыгуна, с которым столкнулся на лестнице. Впрочем, сейчас лихости не было. Кто-то даже хмыкнул, заметив смущение паренька. Но пожилая работница, сидевшая на первой скамейке, ласково сказала:
— Говори, сынок! Говори!
— Я на заводе недавно, — начал Тимохин, словно обращаясь к ней одной.
И замолк, совсем растерявшись. Но работница повторила:
— Не тушуйся, сынок. Говори!
— Скажу! — решительно тряхнул Тимохин головой. — Нам всем — в первую очередь комсомольцам — думать надо, чтобы лучше работать.
— Кто же тебе мешает? — раздался ехидный вопрос.
— Кто? Такие, как ты! — ощетинился Тимохин. — Тебя как сейчас назвали? Орателем! И это правильно. Крику от вашего брата — уши затыкай, а работа где? Где честная работа?.. Разве не такие, как ты, Власову пытались ославить?
Ольга при этих словах резко двинулась. А Тимохин продолжал все громче:
— И на оборудование нечего кивать. Первоклассным обеспечены оборудованием!.. Как же не поддержать почин товарища Стаханова?
И вынул небольшой листок:
— Я тут кое-что продумал, наметил...
Видимо, предложения Тимохина были дельными: начальник тут же сделал пометки в записной книжке.
— Все у меня, — закончил Тимохин. И повторил на ходу, возвращаясь на место: — Главное, работай по-честному! На деле себя покажи!
Его проводил одобрительный гул. Веденин подумал, что после такого выступления трудно вернуться к демагогии. И услыхал:
— Слова просит Дорофеев.
Не спеша, скромно наклонив голову, Дорофеев прошел вперед.
— Важный обсуждаем, товарищи, вопрос, — начал он негромко. — Совершенно согласен с Тимохиным. Работа требуется честная, сознательная!.. Между прочим, Тимохин насчет Власовой упомянул. В ударной ее работе, конечно, сомневаться не приходится. Однако требуется оговорочка.
Откашлявшись в кулак, Дорофеев переступил с ноги на ногу:
— Читал я в газетах про товарища Стаханова. Вот это настоящий товарищ! И сам рекорда добился и других своему методу обучает!.. Теперь вернемся к Власовой. Не скрою, имел с ней нелады. Когда же осознал, что она права, — первый пришел: «Забудем, Власова, старое. Помоги выправиться, ударником стать!» Однако так встретила — ноги еле унес!
— Ложь! — вскочила Ольга. — Не за тем приходил!
— Товарищ председатель, — поморшился Дорофеев. — Прошу принять меры.
— Власова, потише!
— Но ведь это ложь!.. О том, зачем приходил Дорофеев, знает и товарищ Фомин!
Резко подавшись вперед, Ольга кинула взгляд в ту сторону, где сидел партийный секретарь. И Веденин, приподнявшись, увидел его. Чуть сгорбившись, ничем не отозвавшись на слова Ольги, Фомин очень внимательно следил за происходившим.
— Ложь! — снова крикнула Ольга.
— Оскорбление прошу занести в протокол, — с достоинством сказал Дорофеев.— Насколько знаю, Власова действительно пробовала оклеветать меня перед товарищем Фоминым. Поскольку я был тогда в числе отстающих, товарищ Фомин мог ей поверить. Однако факты нынче переменились, сами за себя говорят. Исправилась моя работа? Исправилась! А вот Власова... Она и теперь втихомолку, для себя одной старается. Ты лучше, Власова, расскажи, что делаешь после смены в подсобной мастерской за трубным цехом?