По предложению Симахина, на первом заседании, на правах хозяина, председательствовал Голованов.
Приветствуя дорогих гостей, он выразил уверенность, что художники Ленинграда, отдавшие много сил подготовке к выставке, смогут занять на ней достойное место.
— Дорогой Владимир Николаевич, — нетерпеливо перебил взлохмаченный художник. — Надеюсь, сегодня же начнем?
— Разумеется, — подтвердил Голованов и ознакомил комиссию со списком работ, ждущих просмотра, а также с примерным планом — когда и чью мастерскую посетит комиссия.
Этот план возражений не вызвал. Лишь секретарь задал вопрос: почему среди названных работ отсутствует полотно Веденина.
— В силу ряда обстоятельств работа Константина Петровича еще не закончена.
— А я бы, Костя, и сейчас показал, — тихо произнес Симахин. — Есть что показать!
Веденин, улыбнувшись, покачал головой.
...В первой половине дня комиссия успела посетить три мастерские. С особым одобрением была встречена картина Кулагина «Друзья по оружию».
С замыслом этой картины Веденин познакомился еще тогда, когда ее эскиз обсуждался на секции живописцев. Выступавшие отмечали идейную направленность будущей картины, удачу образного ее разрешения, динамичность композиции... Но это был лишь эскиз, лишь заявка.
И вот теперь комиссия стояла перед полотном, законченность которого была подтверждена подписью художника: «Кулагин. 1935». И чем пытливее рассматривал Веденин это полотно, тем яснее чувствовал его неотделимость от обозначенного в подписи года. Картина изображала момент приезда на завод делегации подшефной воинской части. Только что начался обеденный перерыв. Делегация входит в цех, и рабочие прямо от станков спешат навстречу. Разнообразная характерность лиц, непосредственность движений, та радость, с какой встречают рабочие надежных своих защитников, — это все делало картину удивительно живой. И не только живой — проникнутой любовью к изображенным людям. И не только любовью — верой в этих людей...
— Превосходно! Сочно и убеждающе! — воскликнул взлохмаченный художник.
Да, хорош был молодой рабочий, крепко сжавший плечи такого же молодого бойца. («Ого! Не занимать нам друг у друга силы!») Хороши были девушки, бойкой стаей окружившие двух других бойцов, молодцевато подтянувшихся под их восхищенными взглядами... Но из всех этих лиц — обрадованных, смеющихся, задорных — внимание Веденина особенно приковало одно. Бывалый солдат с орденом Красного Знамени на груди стоял чуть поодаль у входа. Старше других, степеннее, он не спешил ввязаться в веселую сутолоку. Он стоял и смотрел на спешащих навстречу, как смотрит отец на детей, которых должен охранять, как смотрит отец на детей, которые выросли и оправдали то, о чем мечталось... Суровость и доброту, думу о пройденном и мысль о предстоящем боевом пути выражало лицо бывалого солдата.
— Никита! — тихо позвал Веденин (комиссия продолжала стоять перед картиной). — Никита, ведь это он?
— Он, если узнали, — подтвердил Кулагин.
...После обеденного часа комиссия направилась к Ракитину.
— Перед лицом такого высокого собрания извинительно впасть в трепет! — встретил он гостей на пороге. И прошел вперед, показывая дорогу в мастерскую.
Остановившись у входа, художник с обликом ученого неторопливо расчесал бороду и спросил неожиданно мягким, певучим голосом:
— Чем же порадуете, Иван Никанорович?
— Я не нашел еще точного названия. Однако, думаю, сюжет настолько ясен... Прошу!
Расположившись полукругом перед полотном, члены комиссии несколько минут не нарушали молчания.
Сюжет, избранный Ракитиным, действительно не нуждался в пояснениях. За столом президиума, покрытым красным сукном, находились рабочие: председатель, секретарь, еще несколько человек. Каждая фигура (смуглая девушка, склонившаяся над протоколом, юноша в майке, плотно облегающей мускулистое тело, работница, опустившая руку на связку книг, пожилой рабочий, приподнявший очки на лоб) — каждая фигура была выписана с отчетливой рельефностью. Однако рельефность эта чем-то напоминала иллюзорную стереографичность, а жесты людей были ближе к застывшей позе, чем к живой непрерывности движения... Полотно запечатлевало тот момент, когда председатель, одной рукой опираясь на край стола, другую протянул перед собой и, словно спасаясь от этого жеста, прочь бежит прогульщик (испитая фигура в правом нижнем углу полотна). Задний план: знамена, застывшие в багровой гамме симметрично ниспадающих складок.