Посещая заседания правления, творческие самоотчеты своих товарищей, Веденин наблюдал, как прямые, насущные интересы жизни все теснее смыкаются с интересами живописцев. Лишь немногие (и то в завуалированной форме) пытались еще защищать какую-то самодовлеющую живописную специфику. Однако голоса их звучали приглушенно, одобрительного отклика не встречали.
На одном из заседаний правления присутствовал и Ракитин. Улыбающийся, перекидывающийся веселыми репликами, он казался таким, как всегда, — уверенным в себе, безмятежным. Но приглядевшись, Веденин заметил — улыбка на лице Ракитина иногда перебивалась и озабоченностью и беспокойством. В ходе прений он попросил слова, затем отказался от слова, ушел раньше конца заседания. В другой раз Веденин увидел Ивана Никаноровича на площадке лестницы. Понизив голос, торопливо переговаривался с несколькими художниками.
В один из этих дней Веденин нашел в газете отчет о состоявшемся накануне общегородском слете стахановцев. Внимательно читая этот отчет (газета посвятила ему всю первую полосу), Веденин улыбнулся простым, чуть наивным словам ткачихи, пригласившей Жданова посмотреть, как работают она и ее товарки. И невольно вспомнил записку Ольги. И решил не медлить больше.
...Все было так же, как и в прошлый раз. Все тот же станочный гул проникал в коридор, ведущий к дверям цеха. Все так же, за стеклянными дверьми, виднелись фигуры табельщиков и учетчиков. Но все было иначе, потому что на этот раз Веденин не испытывал неловкости постороннего человека. Больше того — решил обойтись без провожатого. Открыв дверь, замыкавшую коридор, смело шагнул в огромное, гудящее пространство цеха.
Идя вперед тесным проходом между станками, Веденин заметил, что к некоторым из них прикреплены красные флажки. Маленькие, вздрагивающие от частых машинных движений, флажки казались язычками огня, то здесь, то там озаряющего своими вспышками темные, металлические краски цеха. Веденин понял, что этими флажками отмечены станки стахановцев.
Под аркой последнего пролета пришлось остановиться: Веденин не помнил, в какую сторону итти дальше. И тут же рядом услышал:
— Никак заблудились, товарищ художник?
Не отрывая рук от станка (и на этом станке трепетал флажок), рабочий спросил, улыбаясь:
— Вам куда? К Власовой?.. Сюда, на левую сторону сворачивайте.
И снова, пройдя вперед, Веденин увидел синий халатик, руки, обнаженные до локтей, волосы под тугой косынкой. Снова увидел округлое девичье лицо и новое на этом лице: все такое же юное, оно казалось более резко, определенно очерченным. Взгляд Веденина остановился на руках Ольги, — иначе, как музыкальными, нельзя было назвать удивительно слитные движения ее рук...
Не первый час работала Ольга (три ящика с готовыми деталями стояли рядом), но легкая утомленность, которую заметил Веденин, ничего общего не имела с тем досадливым напряжением, какое он примечал в прошлый раз во время остановок станка. Теперь остановки были едва уловимыми, центрирующие пальцы быстро и безошибочно принимали одну заготовку за другой. Станок показался Веденину живым, переобученным и умудренным существом.
Продолжая стоять в нескольких шагах от Ольги, Веденин думал:
— Да, это и есть то совершенство, достигнув которого работа превращается в творчество. Она становится творчеством, потому что, слив воедино движение рук и движение мысли, наполненность времени и наполненность чувств, человек находит в своей работе собственную свою новизну. Потому что эта новизна (не в этом ли сила творчества?), привлекая к себе, ведя за собой, подымает всю жизнь на новую ступень!
Приближающиеся голоса заставили обернуться. Среди тех, кто подошел к станку, Веденин узнал и Фомина и начальника цеха. С ними шел еще один человек, высокий, немного грузный, в гимнастерке, подпоясанной широким ремнем (в дальнейшем выяснилось, что это директор завода).
Фомин первый заметил Веденина. Подошел, поздоровался, познакомил с остальными. И пояснил, обращаясь к директору:
— Товарищ Веденин присутствовал как раз на том совещании, когда Власова обещала перейти на новый метод.
Директор (он не отрывал глаз от Ольги) спросил Веденина, нравится ли ему ее работа.
— Да, работа прекрасная!.. Чем больше смотрю, тем яснее убеждаюсь, как красив человек в работе. В той работе, где находит себя самого!
— Совершенно справедливо, — кивнул директор. — Жаль, что наши художники еще не всегда умеют разглядеть эту красоту.
В это время смена закончилась. Выключив станок, Ольга чуть смущенно шагнула вперед.
— Здравствуйте, товарищ Власова, — сказал дирекор. — Сегодня утром я был в Городском комитете партии, был на приеме у товарища Жданова, и он поручил... Андрей Александрович очень занят сейчас, сожалеет, что не сможет лично приехать. Но он просил передать вам лучшие пожелания и вручить...