— А что, — вскочил Сергей, осененный внезапной мыслью, — что, если драмкружковцев пригласить на наше собрание?
Сначала предместкома отверг это предложение. Но Сергей не отступал:
— В самом деле, почему бы не пригласить? И актерам интересно услышать мнение заводской молодежи. И Валентину Георгиевичу трудно возражать. Он неоднократно заявлял, что необходимо тесное общение профессионального театра и рабочей художественной самодеятельности.
Кончилось тем, что предместкома обещал «профильтровать» этот вопрос. А еще через два дня сообщил Сергею:
— Снова пришлось вести дипломатические переговоры. Сначала Валентин Георгиевич и слушать не хотел. Наконец заявил, что умывает руки. Ничего! Берем ответственность на себя!.. Приглашайте кружковцев!
Секретарь партийной организации (он находился тут же) проводил Сергея теплым взглядом:
— Нравится мне Камаев. Честный, настойчивый. Таких нам и надо привлекать в кандидаты партии.
...Поздно вечером, приехав в общежитие, Сергей постучался к Ольге и Семену. Не обращая внимания на их удивление (собирались ложиться спать), объяснил, по какому приехал делу.
— Вам ведь хотелось, Оля, поговорить с авторами пьесы? Как раз представляется удобный случай!
— Верно, есть о чем поговорить, — кивнула она. — А все-таки боязно. Одно дело среди товарищей, другое — в театре. Никогда не приходилось.
Но тут же, одолев боязнь, снова кивнула:
— Приедем, Сергей Андреевич. Выскажемся начистоту!
Днем, в часы репетиций, театральный зал совсем не тот, что вечером.
Барьеры, обитые пунцовым бархатом, скрыты под холщовыми чехлами. Дежурная лампа едва выделяет из темноты позолоту ярусов, пустые ложи и кресла. Занавес поднят, декорации убраны, и сцена, обнаженная до кирпичной кладки задней стены, существует лишь как черновая рабочая площадка.
Это все и увидела Ольга, приехав в условленный час вместе с Семеном, Павликовым и Тимохиным.
— Собрание начнется сразу после репетиции, — встретил Сергей у входа. — Идемте в зал.
Вошли и тихонько расположились в одном из последних рядов партера. На сцене находились несколько человек. Они вели между собой взволнованный разговор и никак не могли довести его до конца. Каждый раз на одной и той же фразе раздавались хлопки режиссера. Он выбегал вперед, сам начинал говорить за всех и снова хлопал в ладоши:
— Еще разок! С той же реплики! Попрошу!
— Ну и работка! — почтительно сказал Павликов. — Почище, чем у нас на кружке!
Едва закончилась репетиция, как двери в фойе распахнулись. Перекликаясь и переговариваясь, актеры стали рассаживаться в разных рядах партера. На авансцене зажглись еще две лампы. Перед первым рядом появился небольшой стол с чернильным прибором.
— Итак, условились, — сказал Сергей. — Ничего не бояться и говорить начистоту!
Он прошел вперед, навстречу пожилому бритоголовому человеку (это был председатель месткома). Перекинувшись с Сергеем несколькими фразами, он занял место за столом. В этот момент, в сопровождении авторов пьесы, в зале появился и мастер.
Он пришел в самую последнюю минуту, подчеркивая этим и свою занятость и незаинтересованность тем, что предстоит. Сел к столу небрежно, вполоборота. Каждое движение мастера говорило о том, что он ничем не считает себя связанным с этим собранием, не придает ему значения.
Авторы пьесы (они сели невдалеке от мастера) тоже старались показать полнейшую безмятежность. Это были сравнительно молодые люди — лет тридцати. Один из них — высокий, в черном костюме, поверх которого лежал небрежно повязанный галстук — кривил губы в саркастической улыбке. Зато у другого, одетого в светлый, радужного цвета костюм, улыбка была самой общедоступной. И эта улыбка говорила каждому: «Вот и мы! Вот и мы! А что же дальше?»
Собрание началось в спокойных тонах. Председатель месткома сообщил, что поступило предложение обсудить комедию «Наша молодость». Напомнил и о том, что комедия была своевременно размножена и все работники театра имели возможность ознакомиться с нею.
— Думаю, товарищи, что такое общественное обсуждение принесет пользу. Тем более, вопросы репертуара очень редко подымались до сих пор у нас на коллективе.
Председатель предложил перейти к обсуждению. Желающих выступить не нашлось.
— В таком случае, попросим высказаться товарища Камаева.
Сергей встал и обернулся лицом к залу.
— Волнуется, — сочувственно шепнула Ольга.
Однако в словах Сергея волнения не обнаружилось. Выразив удовлетворение тем, что партийная организация и местный комитет внимательно отнеслись к его заявлению, Сергей коротко рассказал, как получил предложение ставить комедию и как счел необходимым отказаться от постановки.