— Ну как? Ваши впечатления?.. А мы с Иваном Никаноровичем только что обменялись мнениями. Хотя Иван Никанорович и находится на иных творческих позициях, но не мог не согласиться, — многие вещи проникнуты полетом, дерзновением. Достаточно взглянуть на это полотно...
— Кто же автор этой комбинации? — спросил Веденин, притронувшись пальцем к велосипедному колесу.
— Не догадываетесь? — лукаво улыбнулся Бездорф. — Художник, с которым вы начинали вместе. Петр Аркадьевич Векслер.
— Петр Аркадьевич? — сокрушенно воскликнула Нина Павловна.
— Так точно, — подтвердил — Бездорф. — Смело можно сказать — вот у кого все впереди. Какая изобретательность в использовании фактуры, какая ломка плоскости холста!..
— Да, несомненно, — подтвердил Ракитин. При этом он кинул на Веденина скрытый взгляд, как бы означавший: «Дикая чушь! Но стоит ли обострять отношения?»
В зал вошла группа экскурсантов-красноармейцев. Уступая им дорогу, Веденин отошел в сторону, Бездорф — за ним.
— Почему же, Константин Петрович, не пожаловали на верниссаж? Такой был подъем, такая острота высказываний!
Веденин промолчал. Он увидел Векслера, остановившегося в дверях зала. Повидимому, и Векслер сразу его заметил: с полупоклоном шагнул вперед. Однако брезгливо двинув плечами, Веденин отвернулся, а экскурсовод угодливо крикнул:
— Петр Аркадьевич! Прошу сюда!
Вскинув голову, Векслер прошел мимо Веденина.
— Кстати, — продолжал Бездорф. — Вспыхнул на верниссаже спор и по вашему, Константин Петрович, поводу.
— Какой же я дал повод?
Бездорф ответил вопросом на вопрос:
— Это верно, что ваша картина «На пороге жизни» приобретена для Третьяковской галереи?
— Верно.
— Это-то и вызвало страсти. Многим нашим художникам подобный факт показался не только неожиданным, но и криминальным. Что меня касается... — рука Бездорфа обняла Веденина. — Лично я счел возможным стать на вашу защиту. Поскольку не все еще зрители созрели для восприятия нового, передового искусства...
Неизвестно, чем закончилась бы эта тирада, — Веденину остро захотелось скинуть нагловатую руку Бездорфа. Но вдруг она сама сорвалась.
Маленький человек бежал, размахивая руками. Растолкав красноармейцев, схватил Векслера за рукав.
— Прекратите!.. Прекратите издевательство!..
Его сейчас же увели.
Векслер принужден был откашляться, прежде чем продолжил свои объяснения. Ракитин улыбнулся с деликатностью гостя, старающегося не замечать скандала в доме хозяев, а Роберт Каэтанович, приобретя прежний апломб, уже хотел устремиться дальше:
— Позвольте теперь показать вам совершенно феноменальное!
Но Веденин круто остановился:
— Благодарю. Не знаю, как Иван Никанорович, а я... Боюсь, и меня смогут вывести ваши распорядители. Лучше сам заблаговременно уйду.
Вышли на площадь. Нина Павловна взглянула на мужа: левая бровь подергивалась — верный признак раздражения. Однако, сделав несколько шагов вперед, Веденин отрывисто рассмеялся:
— Экие разбойники!
— Я согласна, Костя. Но не слишком ли ты резко...
— Резко? Этих фокусников гнать надо помелом!
— А Петр Аркадьевич? Какое ужасное полотно!.. Кстати, ты не поздоровался?
— Не мог себя заставить. До какого падения надо дойти, чтобы тебя прославляли Бездорфы!
Глубоко вдохнул ветреный воздух и предложил (шли мимо садика): «Не отдохнуть ли?»
Едва завернули на дорожку, как Нина Павловна сжала мужу локоть: так делала, когда хотела привлечь его внимание.
На скамейке сидел маленький человек. Он покачивался из стороны в сторону, ладони закрывали лицо. Перед ним на нетвердых ножках стояло дитя. Дитя стучало песочной лопаточкой по колену человека. Колено подпрыгивало, но лицо оставалось закрытым.
— Это же он, — шепнула Нина Павловна, и Веденин узнал недавнего бунтовщика.
Мгновение поколебавшись, подошел, сел рядом (Нина Павловна тем временем вернула дитя мамаше).
— Молодой человек, — начал Веденин (почему-то ему казалось, что сейчас откроется очень юное, наивное лицо). — Молодой человек, я разделяю ваши чувства, но стоит ли так расстраиваться?
Тогда наконец ладони соскользнули, и Веденин увидел лицо, тронутое морщинами, и вздрагивающие губы, и глаза, полные слез.
— Как они смеют! — тихо сказал Никодим Николаевич. — Как смеют!.. Ведь еще жив Репин!
— Вы правы, — кивнул Веденин. — Я присутствовал при вашем... протесте. Не слишком рационально, но правильно!
И тростью начертил на песке размашистое «Правильно».
Только тут Никодим Николаевич разглядел неожиданного собеседника — высокого, худощавого, с лицом, освещенным строгой энергией. Спутница его, полная, приветливо улыбающаяся, присела с другой стороны. Она погладила Никодима Николаевича по плечу, и это помогло: дрожь прекратилась.