Заказав мороженое, Зоя сказала:
— А теперь рассказывай, зачем меня вызвал?
Зачем?.. Веденин вспомнил тихий переулок, белые квадратики на панели, девочку, проскакавшую через все квадратики... Вспомнил и зябко повел плечами: после этого переулка был союз, разговор с Головановым...
Не дождавшись ответа, Зоя пересела поближе:
— А ведь ты изменился. Твой вид мне не нравится. Здоров ли?
И эти слова тоже напомнили Веденину начало разговора с Головановым... Не найдя, что ответить, перевел взгляд в сторону. И вдруг, увидев кого-то на пороге зала, громко крикнул:
— Андрей! Андрюша!..
Многие обернулись на этот возглас. И увидели, как два человека, в волосах которых приметна седина, сошлись на середине зала, протянули друг другу руки, крепко обнялись.
— Когда же ты приехал? — спросил Веденин, усаживая Симахина рядом. — И не ко мне? И не предупредил о приезде?
Ответу помешала Зоя:
— Здравствуйте, Андрей Игнатьевич!
— Как, и наследница здесь? Здравствуйте, наследница! Что хорошего в студенческой вашей жизни?
— Перешла на второй курс.
— Второй уже курс! Уже большая!.. А я попрежнему помню вас приготовишкой с мышиными косичками!..
Принесли мороженое, но Веденин не притронулся. Он не спускал с Симахина любовного взгляда, и сперва ему показалось: не изменился, ничуть не изменился старый товарищ. Все те же живые глаза под черными бровями, все такая же открытая улыбка.
— А я ведь к тебе заходил, Андрей, в Москве.
— В Москве? — переспросил Симахин, и в его глазах как будто промелькнуло беспокойство. — Давно ли был в Москве?
— В конце прошлого месяца. Стучал, стучал в двери мастерской, а потом узнал, что ты выехал в творческую командировку.
— Верно. Несколько дней всего как вернулся из командировки. За работу надо приниматься. Вот и решил, пока еще не начал...
— Но где остановился? Перебирайся ко мне.
— К сожалению, Костя, сегодня же должен возвращаться. Собственно, и выбрался не по своим делам... Да, ты же еще не знаешь! Крепился, крепился — и вдруг, на старости лет, свил семейное гнездо. Вот... Прошу любить и жаловать. Варвара Степановна.
Симахин протянул фотографию. Женщина в белом халате стояла, наклонившись над микроскопом, профиль был зорким и пытливым.
— Она у меня биолог. Руководит лабораторией.
— Поздравляю, Андрей. Однако ты мог сообщить об этом раньше. Почему так внезапно умолк?
И снова на лице Симахина отразилось беспокойство или волнение:
— Верно, Костя. Виновен и оправдываться не собираюсь. Последнее время до того закрутился... Ну, а Нина Павловна как здравствует?
— Жена на даче, — ответил Веденин. — Все собираюсь навестить, и все работа не отпускает...
Но Зоя, точно не удовлетворившись этим ответом, точно требовалось защитить мать от какой-то несправедливости, подробно начала рассказывать Симахину о дачной жизни, о том, как живет с матерью на даче...
— Я тоже только сегодня приехала. Какая здесь в городе духота!.. Кстати, отец, приходил к тебе мужчина? Не знаю, как звать. Коренастый такой, в сером костюме. Приходил?
— Да, вчера был у меня.
— И, верно, ругал нас? Такая глупая история разыгралась!
Зое хотелось рассказать о дачном происшествии, но Веденин не поддержал разговора. Продолжая все так же внимательно смотреть, он теперь убеждался: что-то изменилось в облике Андрея Симахина. Да, конечно, — и открытая улыбка, и бодрый голос, и фотография жены, и слова о предстоящей работе — это все, казалось бы, свидетельствовало, что Симахин все тот же, каким Веденин знал его долгие годы. И все же это было не так.
Разве прежде, приехав даже на самый короткий срок, Андрей не поспешил бы прежде всего встретиться с другом? Разве эта встреча могла бы произойти случайно, на перепутье, у столика кафе? И разве разговор не начался бы сразу о главном — о живописи, о работе?
К этому Веденин и попытался повернуть разговор:
— В Москве я побывал у Павла Семеновича Бугрова (на этот раз в глазах Симахина отразилось не только беспокойство — явная встревоженность). Он подробно ознакомил меня с работой выставочного комитета. Действительно, подготовку развернули огромную!.. А ты, Андрей, что готовишь для выставки?
Симахин точно не услыхал вопроса. Взглянул на часы и торопливо поднялся:
— Извините. Должен бежать.
Вместе вышли на проспект.
— Полдень, — озабоченно сказал Симахин. — А я еще не приступал к поручениям Варвары Степановны. Здесь, в Ленинграде, живет ее родня. Предстоят мне родственные визиты.