— «Встречай двадцать пятого. Поезд четырнадцать. Александра».
Александра, Сашенька, сестра! Она уже в пути, с каждым часом, с каждой минутой все ближе!..
— Однако я не знаю, когда приходит поезд. Надо сходить на вокзал.
Соседи отговорили: проще позвонить с ближайшего автомата.
Справочная Московского вокзала ответила:
— Поезд номер четырнадцатый прибывает по нечетным в восемь восемнадцать.
— В восемь восемнадцать? Это точно?.. Весьма признателен!
Повесив трубку, подумал — не позвонить ли еще Веденину, не поделиться ли и с ним этой радостью?.. Нет, лучше отложу до завтрашней встречи!.. Однако, точно приезд сестры был тому порукой, Никодим Николаевич не сомневался больше в успешности предстоящего разговора.
На углу невпопад улыбнулся усатому чистильщику. Тот стукнул щеткой о щетку: — Почистим, гражданин?
В ботинках зеркального блеска, Никодим Николаевич вошел в парикмахерскую. Закончив бритье, мастер спросил: — Одеколон? Компресс? — Даже в этом вопросе Никодиму Николаевичу послышалось тайное доброжелательство.
...Но что еще предпринять, чтобы как можно лучше встретить Сашеньку?
На глаза попалось старое, продранное кресло. Занялся его починкой. Потом застелил постель свежим бельем. Взбил подушки, разгладил одеяло. Удобно ли будет Сашеньке? Не покажется ли ей постель твердой?
Сам же, хотя до приезда сестры оставались две ночи, перебрался на кушетку. Она была ровесницей кресла — такая же скрипучая, с выпирающими пружинами. Однако Никодим Николаевич лежал в полном блаженстве. По временам, приподымаясь, он перечитывал телеграмму: «Встречай двадцать пятого...» Господи, как долго еще ждать!
Со двора доносились вечерние звуки. Женский возглас: «Мишка, домой, а то уши надеру!» Патефонный напев: «Полюшко-поле, полюшко, широко поле!. .» Хрипловатые голоса репродукторов: «Последние известия... Концентрация итальянских войск на абиссинской границе... Ракоши приговорен венгерским судом к пожизненной каторге... Пятьсот тысяч демонстрантов-антифашистов на улицах Парижа...»
Никодим Николаевич лежал и прислушивался:
«Новые успехи строителей канала Москва — Волга... Ромэн Роллан среди советских композиторов... Комсомольцы Электрозавода совершили поход по боевому пути Щорса... Пионерский праздник в Артеке...»
В полночь кремлевские куранты, торжественные звуки Интернационала. Тишина... Только соседка за перегородкой продолжала строчить на швейной машине.
Этот монотонный стук приблизил дремоту. Никодим Николаевич повернулся на бок (взвизгнули пружины), закрыл глаза... И тотчас, начиная сон, раскинулась равнина, пересеченная рельсами. Поезд мчался по этой равнине. Он все мчался и мчался, мелькали вагоны, и в каждом у окна стояла Александра... Это был сон глубокий, но беспокойный — полный ожидания, нетерпения.
...Рано утром Никодим Николаевич поспешил на улицу. Он не обольщался. Возможно, и на этот раз Константин Петрович попытается отмолчаться, избегнуть откровенного разговора. Все равно! Я прямо спрошу:
— Что же происходит с вами? Неужели я не заслужил вашего доверия?
Войдя в подъезд, остановился, перевел дыхание. Затем разом одолел оба этажа.
Дверь квартиры была приоткрыта. Ах, Маша, Маша! Как можно быть такой забывчивой!.. Никодим Николаевич запер за собою дверь и направился в мастерскую. Поднявшись на площадку лесенки, удивленно прислушался. Веденин был не один. Два голоса доносились из мастерской.
И все же, преодолев секундное колебание, Никодим Николаевич решительно шагнул вперед.
Наконец захлопнули крышку рояля.
Утомленная танцами, молодежь расположилась вокруг Сергея. Он был в ударе, рассказывал смешные театральные истории. Веденин заметил, что иногда, под взрывы общего смеха, Сергей кидал на Зою быстрые взгляды, и она отвечала тем же.
С ней рядом сидела Ольга. Вот кто слушал и смеялся без малейших тайных помыслов. Когда же Сергей закончил очередной свой рассказ, Ольга встала и подошла к Веденину:
— Правда, как интересно?.. А вот если рассказать, как мы познакомились... Тоже интересная история. Только никто не поверит!
— Отчего же?
— Уж больно чудно́!.. И вот ведь странно. Давно ли познакомились, а я уже чувствую себя почти как дома.
— Так и должно быть, — улыбнулся Веденин. — И странного ничего в этом нет. Жизнь часто бывает причудливой, неожиданной...
— И трудной, — вздохнула Ольга.
— Какие же у вас могут быть трудности?
Она промолчала. Веденин и сам понимал, что обстановка не располагает к беседе (теперь Сергей уморительно подражал какому-то известному актеру, и все покатывались от хохота).