— Не хотите ли, Оля, посмотреть мою мастерскую?
Так сказать, в порядке обмена производственным опытом.
— Хочу. Конечно, хочу!
Увлеченная рассказом Сергея, молодежь не заметила, как Веденин и Ольга выскользнули из столовой.
— Это и называется мастерской? — спросила Ольга, шагнув за порог.
Она увидела просторную, высокую комнату, стены которой были завешены полотнами в рамах и без рам, самых разных размеров. Некоторые были просто прислонены к стене. И еще виднелись полотна на деревянных подставках. В углу дощатый помост. Около него что-то вроде тележки с красками, палитрами, кистями... А свет так обильно вливался в окна, точно это было не раннее утро, а полуденный час.
— Да, это называется мастерской. Здесь я работаю.
— И это ваши картины?.. Ой, как много!
Ольга начала рассматривать полотна, расспрашивать об их содержании. Потом увидела мольберт, отодвинутый в угол.
— А эту картину почему отставили?
— Еще не закончена, — ответил Веденин. И тут же поправил себя: — Она не удалась. Случилось то, что на заводском языке называется браком.
— Очень неприятно, когда обнаруживается брак, — сочувственно кивнула Ольга. — Все же у вас, Константин Петрович, положение легче. Забраковали работу, отставили в сторону — и все!
— Ошибаетесь, — ответил Веденин. — Это еще не все!
И взглянул на часы: приближалось время прихода Рогова.
Затем, осмотрев все полотна, Ольга обратила внимание на стол, накрытый посреди мастерской.
— Здесь и питаетесь?
— Нет. Ожидал вчера друга, но он не пришел.
— Понапрасну хлопотали? Не знаю, как вы, а я терпеть не могу неаккуратность!
— Я тоже... Давайте, Оля, посидим. Какие же, интересно, у вас трудности?
— Трудности?
Опустившись в кресло против Веденина, Ольга протянула руку, точно пытаясь схватиться за тонкий солнечный лучик, скользивший на стене.
— Как бы вам объяснить? (Опустила руку, охватила ладонями колени.) Специальность у меня хорошая, тонкая. И завод не чужой, — отец еще на нем работал. Старики до сих пор «власовской дочкой» меня зовут... Семейная жизнь? Тоже не могу пожаловаться. Семен хоть и тихий, но честный, основательный... А все же дальше так жить не могу!
Солнечный лучик точно подстерег мгновение — ударил Ольге в лицо. Зажмурилась, но не отодвинулась:
— С вами, Константин Петрович, так не бывало? Предположим, разговариваете с человеком... Он отвечает внушительно, громко, а вы прислушиваетесь — чего-то недоговаривает. С вами так не бывало?»
— Кто же этот человек?
— В том-то и дело, что не человек!.. (Ольга наконец отодвинулась, лучик прыгнул с лица на плечо.) С человеком — конечно, не со всяким — договориться легче. А я вот со своим станком договориться не могу!
Снизу, из квартиры, продолжали доноситься взрывы смеха, но Ольга, казалось, не слышала. Откинувшаяся в кресле, все еще не разомкнувшая ладони, она была сейчас именно такой, какой представлялась Веденину в сквере, за несколько минут до знакомства.
— Родители Семена хорошо ко мне относятся, а своих я потеряла давно. Отец в гражданскую войну погиб, а мама... Голодно было, поехала в деревню за продуктами, а по дороге схватила сыпняк... Попала я в детдом. Разные мастерские при нем были: швейная, столярная, переплетная... А мне токарная приглянулась. Даже вспомнить смешно, какие старые стояли в ней станки!.. Я об этом вспомнила, когда из фабзавуча в цех пришла. Поставили меня к станку последней отечественной марки. Возможно, слыхали — есть такой станок, называется — ДИП. Догнать и перегнать!.. Не спорю, первоклассный станок. А только теперь я пригляделась и чувствую — не все договаривает, бо́льшую обязан выработку давать!
И, вскочив, повторила с вызовом:
— Бо́льшую! Определенно бо́льшую!.. Я это вижу, угадываю, а за какую-то ниточку все еще не могу схватиться. Потому и настроение такое...
Вздохнула и передернула плечами:
— Наверное, думаете: какая же путаница у нее в голове. Нет, Константин Петрович, я своего добьюсь. Есть еще у нас в цехе такие — не хотят вперед смотреть... А я так не могу! Стыдно так!
И спросила, блеснув глазами:
— Речь товарища Сталина знаете? (Веденин кивнул и подумал: вторично задан этот вопрос). Исключительная речь! У нас на производственном совещании эту речь читали. Я крепко запомнила: люди решают все!.. Ну, а какие же люди? Да самые обыкновенные — такие, как мы с Семеном, как наши сменщики... Вот и посудите. Товарищ Сталин думает обо мне, как о человеке, на которого положиться можно, а я... Куда годится? До сих пор в потемках хожу!
В эту минуту Ольга была хороша. Исчезли и наивность и угловатость движений. Наоборот, в каждом жесте сквозила такая порывистость, точно Ольга стояла на ветру. Веденину на короткий миг так и показалось, — ему показалось, что он видит волосы, спутанные ветром, платье, охватившее колени...