...Репетиция окончилась в пять часов. Зал опустел. Задержались лишь Ольга и Семен. Сергей подумал, что им хочется обменяться впечатлениями о неожиданной ночной встрече. Однако Ольга заговорила не об этом.
— Явились-то как сегодня... Все как один!
— Разве? Что-то я не видел Дорофеева.
— Ну, это другой разговор, — нахмурилась Ольга, — Я же вам объясняла, какие у него интересы... Вот в цехе у нас третьего дня производственное совещание проводилось — там он себя показал. И до таких договорился пакостей!..
Ольга повела плечами и спросила с неожиданным вызовом:
— А вы как считаете — можно к искусству с нечистыми руками подходить? Нет, нельзя! Пусть у нас и маленькое дело, а ведь не для пустой забавы собираемся!..
Спустились вниз. Галдела детвора, расходясь с дневного киносеанса. Буфетчица, готовясь к вечеру, тащила ящик лимонада. Остановилась, опустила ящик на пол, вслух пересчитала бутылки.
— Теперь и выспаться можно, — улыбнулся Семен. — Такое было утро — никак не заснуть.
— Приятных снов, — попрощался Сергей. — Я немного задержусь.
Он упомянул об этом с деловым видом, но в действительности причина для задержки была одна: с минуты на минуту ожидал Зою.
Она пришла и сразу спросила:
— Куда двинемся?
— Зайдем ко мне.
— Зачем?
— Просто так. Посмотришь, как живу.
— Пойдем, — согласилась Зоя. — Только ненадолго. И так задерживаюсь.
Квартира была пуста: один сосед в командировке, другой в санатории. В коридоре по-летнему сухо потрескивал паркет.
— Вот здесь и обитаю, — сказал Сергей, раскрыв дверь в свою комнату. — Нравится?
— Не очень, — призналась Зоя. Шагнула за порог и возмущенно остановилась: — Совсем не нравится! Как ты можешь так жить?
Только теперь Сергей обнаружил, какой в комнате беспорядок. Вещи были раскиданы, кровать едва прикрыта скомканным одеялом... Он хотел объяснить, что из-за ежедневных репетиций редко бывает дома. Но Зоя все так же возмущенно покачала головой.
— Я бы часу не смогла так прожить. Это что еще такое?
Под потолком, от стены к стене, висели пестрые театральные плакаты.
— Не обращай внимания. Пусть висят.
— Но зачем?
— Я давно их развесил, еще когда в Театральный институт поступал. Мне казалось, от этого вокруг праздничнее, ярче.
— А теперь?
— Теперь сниму, когда найдется свободное время.
Закинув голову, Сергей еще раз посмотрел на эти бумажные гирлянды и вспомнил о мастере, который предпочел убрать со стен своего кабинета все следы прежних постановок.
— Ошибочные, формалистические были постановки. Казалось бы, Валентин Георгиевич поступил вполне последовательно. Зачем сохранять память о том, что тобой самим осуждено? Но мне почему-то представляется, что и сейчас, оставаясь наедине, он достает те эскизы и фотографии из какого-нибудь потайного места — достает и тешит себя воспоминаниями.
— Но ты же говоришь, что он сам осудил прежние свои постановки?
— Да, осудил. Ошибок как будто не допускает. И авторитет завоевал. А все-таки, нет-нет, и в нынешних его работах проскальзывают былые хвостики... Нет, дело даже не в этом. По-моему, Валентин Георгиевич неправильно живет. Он работает прежде всего напоказ. Так, понимаешь, работает, чтобы был обеспечен немедленный успех.
— Что же тут плохого? Разве каждый не стремится достигнуть в своей работе успеха?
— Нет, Зоя, я говорю о другом. Правильно, если твой успех достигнут тем, что добилась наибольшего в своей работе. Это одно. А другое — если так подготовляешь работу, чтобы сорвать легкую похвалу. Успех и похвала — не всегда равнозначные понятия. Валентин Георгиевич не желает авансировать искусство — он работает только за наличный расчет!
Сергей оборвал свои слова. Ему стало неприятно, что он так резко говорит о мастере.
— Разумеется, даже при этих недостатках, Валентин Георгиевич обладает таким большим опытом...
Но Зоя перебила:
— Давай снимать!
— Что снимать?
— Твои плакаты.
Пришлось принести стремянку. Зоя сама вскарабкалась на нее. Вниз полетели плакаты, хлопья пыли. И сразу в комнате стало светлее, просторнее. Соскочив, Зоя протянула ладони:
— Стыд какой! Разве тебе не стыдно?
...Вышли на улицу. Заходящее солнце ударило в глаза. Булыжник так нестерпимо сверкал, что Зоя зажмурилась, велела вести ее, как «безглазую». Но вскоре, не утерпев, открыла один глаз, потом другой, начала расспрашивать об Ольге и Семене.
— Ольга способная, — отвечал Сергей. — Ты же видела ее весной в спектакле. И вообще способная. Недавно я был на заводе, заходил в механический цех и видел, как она работает. Красиво работает!.. Ну, а Семен Тихомиров... Тут характер другой. Все больше молчит. Однако тихоней не назовешь. Если потребуется — скажет. Прямо скажет, веско. Кстати, Семен исполняет обязанности нашего кружкового художника. Любит рисовать.