— Хитрая! — шепнула Зоя. — Для того и притворилась, чтобы обнял.
Спрыгнув с мостков, мужчина и женщина направились к лесу. Шли они в обнимку, лицом к лицу. Сергею вспомнились Ольга и Семен, — они так же возвращались с репетиции.
— Влюбленные, — почему-то сурово объяснила Зоя. — Тут их много. Из дома отдыха.
И вдруг приподнялась:
— А ты когда-нибудь уже любил?
Он хотел ответить отрицательно, но вокруг была такая ясная, правдивая тишина...
— Расскажи, — приказала Зоя и все так же сурово повторила: — Расскажи!
Сергей стал рассказывать, а Зоя слушала, продолжая следить за влюбленной парой (на опушке женщина со смехом бросилась вперед, мужчина кинулся догонять, скрылись среди деревьев).
— Ну, а потом мы окончили институт. Вскоре она уехала.
— И она приходила к тебе? Часто бывала в твоей комнате? Как ее звали?
— Зина.
— Зина... Так же, как эту... (Зоя кивнула на лес, из глубины которого доносились аукающие голоса). Где же она теперь?
— Далеко. На Урале. Служит в областном театре.
— Переписываетесь?
— Сначала переписывались, а сейчас очень редко.
Решив, что вопросы исчерпаны, Сергей ласково опустил ладонь на руку Зои. Она отстранилась:
— Погоди. Ты говоришь, что была любовь. Почему же расстались? Поссорились?
— Нет.
— Но ты любил? Значит, она должна была остаться или ты с ней уехать!
— Как бы, Зоя, объяснить. Мы любили, но, понимаешь, не такой уж сильной была эта любовь. Любовь ведь бывает разная.
— Не понимаю! — горячо воскликнула Зоя. — Зачем ты это мне рассказал?
Быстро вскочив, она побежала вниз по крутому склону. Сергей догнал ее на берегу.
— Что с тобой? На что рассердилась?
— Вовсе не сержусь. Ты говоришь совсем не то.
— Ты же сама хотела...
— Ничего не хочу! Молчи, только молчи!
Молча шли до самой дачи. На крыльце Зоя объявила:
— Ты поедешь в 18.45.
— Я не хочу так рано!
— Поедешь! — И крикнула: — Мама, Сергей пришел прощаться.
— Почему, Сережа? Разве вы торопитесь?
— Да... У меня дела...— ответил он, запинаясь (Зоя тем временем скрылась, хлопнув дверью).
— Что ж, кланяйтесь городу, — сказала Нина Павловна. — Вас не затруднит захватить баночку варенья? Крыжовник, любимое варенье Константина Петровича.
— Охотно, — ответил Сергей и отправился на поиски Зои.
Он нашел ее на дворике за дачей, под навесом дровяного сарая.
— Все еще сердишься?
— Я не сержусь. Как ты не понимаешь?.. Просто мне нужно остаться одной. Я провожу тебя до станции, и пожалуйста не воображай, что мы поссорились.
Баночка варенья оказалась увесистой, но Сергей готов был бы везти дюжину таких банок, лишь бы вернулись хорошие дневные часы. Они не вернулись. И хотя по дороге на станцию Зоя ничем не напоминала о недавней вспышке, разговор был натянутым, то и дело прерывался.
Проводив Сергея, двинулась назад, но не проезжей дорогой, а извилистой тропинкой, выходившей к реке и почти терявшейся среди камышей. В одном месте камыши расступились, и Зоя увидела в береговой воде свое отражение: нахмуренный лоб, сдвинутые брови... Кинула в воду большую корягу. Еще нетерпеливее пошла вперед и наконец добралась до своего холма.
Она решила немедленно во всем разобраться. Только честно, ничего не придумывая!
И вот о чем думала Зоя:
«Мне грустно, очень грустно. Мне тяжело. Но почему? Я же действительно не ссорилась с Сергеем».
— А Зина? — вслух спросила она у себя.
— Зина?.. Что ты хочешь этим сказать? Что я ревную?.. Но ведь та любовь позади, и Сергей любит...
— Постой. А откуда ты знаешь?..
— Знаю! Он любит меня.. Но почему же тогда мне тяжело?
Река потемнела, как будто снова сделалась полноводной. На огородах зажгли костер. Быстрые язычки огня проскальзывали сквозь дым.
— Нет, я не ревную, — ответила Зоя. — Мне другое больно: у нас неравная любовь. Он ведь так и сказал: любовь бывает разная. А я не хочу, не хочу такой любви!
Долго еще сидела Зоя на вершине холма. Внизу проходили дачники, знакомые из дома отдыха. Многие окликали, звали присоединиться... Зоя не отзывалась. Она все так же пристально смотрела на разгоревшийся костер, на черные фигурки людей, мелькавшие перед огнем... Вечер был таким же хорошим, как и вчерашний, когда вернулась из города. И все же он был другим. Ни разу за этот вечер Зоя не сказала: «Любопытно, смешно!»
Ей было грустно. Очень грустно.
В ночь перед приездом сестры Никодим Николаевич почти не спал. Рядом с кушеткой он поставил будильник, но все равно то и дело прислушивался: что, если будильник остановился?.. Под утро возникла новая тревога: правильно ли расслышал час прихода поезда?.. Представив себе, что сестра, быть может, уже приехала, тщетно разыскивает его на перроне, Никодим Николаевич вскочил, торопливо начал одеваться.