У зверей, у пресмыкающихся, у птиц и всех животных домашних природа бывает учителем в том, сколько должно заботиться о потомстве, обучая прилагать попечение о малых детях и птенцах, пока нет у них своих сил добывать себе пищу, а когда будут на это силы, прекращая родственную попечительность и предоставляя каждому полную свободу искать себе корма. И сие делает природа, может быть, в посрамление тем, которые одарены словом, но ведут себя бесчувственнее бессловесных и оскорбляют Бога, как будто не может Он иметь достаточного Промышления о собственных Своих делах, все попечение о потомстве берут на себя, нимало не пекутся о своем спасении, как будто они не ближе сами к себе, нежели к потомкам, и им приличнее иметь попечение о полезном не для них, но для потомков.
Глава 2. Родство есть тесная плотская связь, до тех пор поддерживающая сии неразрывные узы, пока не разорвана эта плотская цепь, по порядку связующая преемственно зависящих друг от друга. А как скоро смерть расторгла этот связующий союз, права взаимного родства уничтожаются. Каждый за собственные свои дела влечется на суд и тогда узнает то одиночество, какое приуготовил себе, когда ниоткуда невозможно придумать себе помощи, потому что вместе и способов не стало, и миновало вспоможение. «Брат не избавит» (Пс. 48, 8) брата от этой нужды, отец не спасет сына от мучения, матерь не умолит за наказуемого сына, дети не извлекут родителей — бездейственными делаются сии отношения и прекращаются, препобеждаемые страхом суда. Пред этим судилищем муж не узнает жены, которую, может быть, и сильно любил, когда утратил ее; не думает жена о муже, которого провожала с крепкою и пламенною любовью, потому что превозмогающее томление духа изглаживает страстные воспоминания о плотских привязанностях.
И хотя нередко получивший прародительское достояние и прекрасно распорядившийся им на пособие нуждающимся, представ пред Судиею, слышит похвалы за соделанное им, и с веселым лицом приемлет обетования, однако же оставивший ему имение без милосердия влечется на мучения, потому что этот жалкий человек ничего доброго из имуществ своих не сделал для нуждающихся, добытое собственными трудами оставив средством ко спасенью для другого, а сам для себя не извлекши из собственности своей ни малой пользы. Прекрасно премудрый Соломон говорит: «Умножаяй богатство свое с лихвами и прибытки милующему нищыя собирает е» (Притч. 28, 8), став виновником для себя мучений за любостяжательность, а для других виною благих воздаяний за благотворительность. И если сие действительно так, то в каком безумии сии безрассудные, даже и во время смерти не помышляющие о страшном судилище.
Отделение 7. О тех, которые во время кончины не прилагают попечения о своем спасении, но пишут завещания и отдают приказы о том, над чем не имеют власти
Глава 1. Положим, что сим гордецам поводом к забвенью полезного для них во время жизни была небоязненность, но почему же и при исшествии отсюда остаются они бесчувственными? При сем исшествии страшная неотступность требующих души содержит ее в трепете, ужасает страшными видами, все еще побуждая ее о положении своем приять целомудренный и полезный в будущем помысел, а укоряющие за грех демоны с угрозами влекут ее к себе в места печальные и унылые, так что одного представления об ужасном истязании достаточно для мучения, и совесть, обыкшая обращать взор на содеянные грехи, трепещет сего мучения, ожидающего ее по достоинству грехов. От сего–то тело лежит, орошенное потом, льющиеся с него потоки показывают внутреннее томление; видимое служит доказательством тайного смятения. Но и тогда, может быть, своих покровителей, друзей и родственников, при виде оставляемого ими, домогающиеся у них бесполезного уже благоволения, обольщают надеждою жизни.
А может быть, и действительно признают это долгом своим, почитая добрым делом, чтобы все, что, как они думают, не последует за переселяющимся туда, оставлено было упомянутым выше на добрую память, впрочем бесполезную уже для наказуемых. Ибо находящемуся в нестерпимых муках что пользы в похвале за милости, когда этими благодарственными воззваниями не может он облегчить своей неутомимой скорби? Но могло бы и это, хотя бы и не было предпослано, последовать за тем, кто оставил бы сие бедным, и принесшему с собою туда доставило бы великое утешение там, где отшедшему туда с пустыми руками невозможно ни взять в заем, ни получить из милости, ни как–либо иначе приобрести от благодетеля.