– Не знаю, детка!
Долго бродила Нина, пока набрела наконец на ремонтную мастерскую.
Работало там много мастеров, но еще больше был заказчиков. То ли мастерских не хватало в городе, или день такой попался, но целая очередь выстроилась к тому мастеру, который принимал заказы.
Пришлось и Нине стать в очередь. Стоит и чуть не умирает с голоду. Уже придя из школы, она захотела есть, а теперь вон сколько времени прошло и неизвестно еще сколько пройдет. А дома, наверно, уже обедают…
Но и дома дело с обедом усложнилось. Отец, придя домой, как всегда спешил. Вечно у него какие-то там балансы, отчеты, сметы.
Толя соскочил со стула, поставил его к обеденному столу, а потом уже показал отцу свой табель.
Не видел бедняга, что тот юркий винтик, который давно собирался выскочить, воспользовался случаем и вывалился на пол. И второй уже вылез наполовину…
Отец просмотрел табели, погладил бороду и, довольный, проговорил:
– Тянитесь, тянитесь, детки! А где Нина?
– Понесла ботинок в ремонт. Сейчас придет.
– Ну, мать, давай быстрей обедать, я спешу!
Бодрый, довольный, подошел он к столу и грузно опустился на стул. И вот тут произошло такое, чего тот никогда в жизни не забудет. Стул скрипнул, начал разъезжаться – и отец полетел на пол!
Солидный уважаемый отец, с бородой и с усами, такой важный и серьезный – полетел вверх тормашками будто мальчишка какой, как-то смешно взмахнул руками, а ногу задрал так высоко, что зацепил тарелку, и, наконец, грохнулся на пол, как слон, даже весь дом вздрогнул.
Мать закричала не своим голосом. Толя побледнел, и словно прирос к полу. Перед глазами у него поплыли круги.
Отец медленно поднялся и уставился на Толю грозным взглядом. Толе показалось, что настала долгая, тихая, жуткая ночь.
– Твоя работа? – послышался, наконец, сдавленный голос, и рука отца сжала спинку искалеченного стула. Толя вобрал голову в плечи. Мать бросилась к отцу. Тот все глядел на Толю, тяжело дыша. Потом, растягивая слова, проговорил:
– Сейчас же отнеси стул в мастерскую и не возвращайся назад, пока он не будет исправлен. Марш!
Толя с облегчением вздохнул, радуясь, что вся эта история окончилась так счастливо для него. В один миг накинул куртку, схватил стул и выскочил из комнаты.
… А Нина в это время подошла уже к мастеру и подала ему ботинок.
– Гвоздь надо поправить, колется, – сказала она. Мастер взял ботинок, взглянул на него одним глазом и начал писать квитанцию, сказав:
– Придешь через четыре дня. Нина стала жалобно просить:
– Тут только один гвоздь загнуть… Пожалуйста, сделайте сейчас… Я всю ногу покалечила.
– Видишь, сколько обуви нанесли? – хмуро ответил мастер. – Всем сразу не сделаешь, надо по очереди.
– Мне не в чем ходить, а работы тут пустяк… Я подожду, – просила Нина.
– И небольшую работу всем сразу не сделаешь, – сказал мастер и занялся следующим заказчиком.
Нина отошла в сторону. Четыре дня!.. Неужели он не согласится починить сейчас? Нет, лучше дождаться, пока все люди выйдут, и тогда она снова попросит.
Полчаса, что ждала Нина, показались ей целой вечностью. Наконец все разошлись, и она снова подошла к мастеру.
– Ты еще здесь? – удивился тот.
– Дяденька, пожалуйста, сделайте сейчас. Ну что вам стоит? – просила она, чуть не плача.
Мастер взглянул на нее ласковее и взял ботинок! Осмотрел, ощупал его и сказал:
– Ладно, так и быть!
Взял какую-то железяку, – не то напильник, не те большой гвоздь, уперся ею в острый конец гвоздя, стукнул по подошве раз-другой молотком – и протянул Нине ботинок.
– Готово!
А та стоит с вытаращенными глазами, будто увидела что-то необыкновенное.
– Ну, бери, готово уже! – повторил мастер.
– А… сколько стоит? – проговорила Нина.
– Да нисколько, – ответил мастер и взялся за другую работу.
Нина постояла, повертела в руках ботинок, а потом, как бы между прочим проговорила:
– Но это же я и сама могла бы сделать!.. Мастер улыбнулся.
– Могла бы! Любой ребенок мог бы. Только нет у вас такой привычки. Все ждете, чтобы за вас сделали.
– Спасибо! – сказала Нина и вышла, вся красная от стыда.
Всю дорогу она думала про этот "ремонт". Сколько хлопот было из-за одного несчастного гвоздя! И ногу исцарапала до крови, и чулок порвала, и чуть не весь гора избегала, и в очереди стояла, и проголодалась, – а вес ремонт тянулся полминуты. И особенно досадно, что такой ремонт она и сама могла бы сделать…
… Толя шел по улице и проклинал несчастный стул, который он сам и довел до такого плачевного состояния.
Ножки стула, как нарочно, задевали каждого встречного, и каждый встречный ругался:
– Ты чего это с такой бандурой на тротуаре толчешься? Иди на середину улицы!
Сошел на середину улицы, а там трамваи, машины, кони. Бросается парень то в одну, то в другую сторож. Шарахнулся от автомобиля и зацепился за платок какой-то пожилой женщины. Та закричала, как будто попала под автомобиль.
– Ты чего тут хулиганишь? – набросился на Толю один строгий мужчина. Нет тебе другого места?
Обидно стало Толе. Куда деться? Побежал на другую сторону, а там милиционер:
– Ты чего крутишься посередине улицы? Еще под машину попадешь. Иди на тротуар!
А на тротуаре, как назло, народу – тьма, и все куда-то спешат и даже без всяких стульев толкают друг друга.
Но для них это ничего не значит: скажут друг другу "извините" и идут дальше. Через несколько шагов снова столкнутся, снова "извините" – и снова дальше. И обычно в таких случаях просит извинения не тот, кто толкал, а тот, кого толкали.
Но уж если встретятся двое совсем деликатных людей, тогда начинается длинная кадриль: один шагнет в сторону, чтобы дать дорогу, и второй в ту же сторону; тогда один быстренько назад, а второй уже там; потом оба скакнут вправо, потом влево…- и чем люди деликатнее, тем дольше они танцуют.
И среди всех них надо было протолкаться нашему герою со стулом…
Толя, конечно, хорошо понимал, что кому-кому, а ему надо быть особенно деликатным, если он не хочет напороться на новые неприятности.
Он пристроил стул на спине, сиденьем назад, чтобы ножки не торчали в стороны, и двинулся дальше.
Однако неприятности на этом не кончились: Толя снова задел стулом какого-то человека, но сразу же деликатно поклонился и сказал:
– Извините!
А сзади ножка стула приподнялась и… зацепила шляпу у одной молодой женщины. Та пронзительно вскрикнула. Толя испуганно обернулся и… пырнул кого-то с другой стороны.
Наконец, он сам не заметил, как снова очутился на середине улицы.
Тогда он смекнул, что можно идти и не по тротуару и не по улице, а по канавке, что между тротуаром и улицей. Склонив голову, стараясь не поворачиваться стулом в стороны, пошел он, как конь в борозде, и был очень рад, что никого не беспокоит.
Придя в мастерскую, он столкнулся с неприятностью, перед которой сразу показались пустяками все злоключения на улице.
– С таким ремонтом мы не станем возиться! -категорически заявил мастер.
– Почему? – с замиранием сердца спросил Толя.
– Если все пойдут с такой чепухой, так нам некогда будет заниматься настоящим делом!
Толе стало страшно. Что же теперь делать? Отец ведь сказал – домой не возвращаться, пока стул не будет починен.
– Пожалуйста… исправьте, – начал просить Толя. – Может, это не долго… Мне отец велел… Исправьте…
Мастер взял винт, ввинтил его в ножку, остальные подтянул потуже и отдал стул.