- Мне нужно все тебе рассказать, Фелипе, - хрипло шепнула она. - О маме и Агустине...
- И о нас, Джемма, - настойчиво добавил он. - Мы должны поговорить о нас, мы должны прекратить пытки друг друга...
Она чуть-чуть улыбнулась сквозь слезы.
- Я не знала, что тоже мучаю тебя.
- Ты даже не можешь себе представить - как! Лондон остался в прошлом, а потом ничего, просто смерть при жизни. Ни единого момента не проходило без того, чтобы я не травил себя мыслями, что ты меня не любишь.
- Я всегда любила тебя, Фелипе, и меня измучила боль, когда ты уехал. Теперь я знаю, почему ты улетел в Нью-Йорк; Агустин объяснил, что ты должен был подписать какие-то документы...
- Да, он вызвал нас обоих, причем потребовал немедленного возвращения. У меня не было возможности позвонить тебе до отъезда, а в Нью-Йорке все оказалось куда сложнее, чем я рассчитывал. Такие семейные совещания, как правило, всегда откладываются из-за более неотложных дел, но в тот момент Агустину вдруг понадобилось решить все и сразу. Компания у него довольно большая, а мы с Бьянкой - его семья... - Он смущенно затих, осознав, что выразился неточно.
Джемма теперь тоже входила в эту семью, но она ничего не сказала, как не сказала и о признании Бьянки в том, что это она заставила Агустина вызвать их в Нью-Йорк. Довольно проблем и резких слов, пора оставить прошлое в покое.
- Я ничего этого тогда не знала, Фелипе. Я просто решила, что ты любишь Бьянку, а не меня. Потом.., потом ты устроил этот заказ, и я узнала о своем отце...
Ласковым поцелуем он стер горечь последних слов, и Джемма почувствовала, как медленно, очень медленно из души ее уходит напряжение. Сердце шептало ей о свободе любить, и она знала, что теперь это становится реальностью, но ее измученное сознание не могло в один миг, вот так просто освободиться от тяжких воспоминаний. Она оторвала губы от его рта и прижалась поцелуем к щеке.
- Пожалуйста, Фелипе, пожалуйста, позволь мне рассказать.
Положив голову Джеммы себе на грудь и заключив ее в кольцо нежных рук, он целовал ее влажные волосы, а она, запинаясь, начала говорить. Речь ее звучала то ясно, то сбивчиво, а иногда, когда голос отказывал ей, и вовсе затихала. Она чувствовала, когда ее рассказ вызывал в нем волнение, - поцелуи тогда прекращались, и его тело напрягалось. А если она в продолжение рассказа порой не могла сдержать слез, он смахивал их с ее щек теплыми ладонями.
- И ты не говорила об этом Агустину? - спросил он под конец.
- Разве это мыслимо? Вот так вот взять и объявить, что я его дочь? К тому же после того, как он рассказал мне, что думает, будто моя мама предала его...
- Как ты предала меня, - пробормотал Фелипе, и она обратила на него полные смятения огромные карие глаза.
- Фелипе, ты думал, что я тебя предала? Какая жестокая ирония! История возвращается на круги своя...
Кольцо его рук сильнее сжалось вокруг нее.
- Истории не будет позволено вернуться на круги своя, потому что я никогда не отпущу тебя...
- Агустин ни за что не разрешит... Фелипе громко расхохотался.
- Он не может остановить нас, querida. Я люблю тебя и намерен жениться на тебе, чтобы навсегда покончить с этой нервотрепкой.
- Но Бьянка...
- Бьянка никогда ничего не значила для меня, Джемма. Да как ты могла такое подумать?
- Ты сам сказал, что она была большей частью твоей жизни, чем я.
- Только в смысле времени. Будучи родственниками, мы просто чаще встречались, вот и все. Никогда в жизни я не собирался жениться на ней, что бы там ни говорил Агустин.
- Но ведь ты был в бешенстве, когда думал, что Майк ее соблазняет.
- Только потому, что я думал, что он обманывает Кристину.
- О.., но.., ты использовал ее, чтобы мучить меня...
Он не позволил ей закончить, наклонился ниже и, глядя ей в лицо, произнес:
- Любовь может быть страшно разрушительной, дорогая. Я был до такой степени одержим тобой, что почти ненавидел - звучит дико, но это правда. Я натравил на тебя Бьянку, потому что хотел, чтобы ты страдала так же, как страдал я.
- Тогда ты прежде всего должен был бы верить, что я очень люблю тебя. Иначе ты не мог бы надеяться на мои страдания.
- Я знал, что в Лондоне мы были искренни, но думал, что с тех пор что-то изменило твои чувства ко мне. И я захотел возродить нашу страсть - а потом разрушить ее, для обоих. Но после той ночи любви здесь я стал надеяться, молиться... Я думал, что ты любишь меня, жаждешь меня. Я знал, что моя любовь к тебе всегда была жива, а потом приехал Агустин с Бьянкой...
- А я думала, ты сделал это нарочно, чтобы добавить еще больше к моим пыткам... После того скандала за ужином я узнала, что ты сын Агустина, мне сказала Мария, только она не уточнила, что ты приемный сын, и...
Он потерся губами о ее губы.
- И ты решила, что занималась любовью с единокровным братом?.. - (Джемма отвернулась от него и закусила дрожащую губу.) - Джемма, - жарко выдохнул Фелипе, и тревожная морщинка перерезала его лоб, - все позади. Тебе нечего стыдиться.
Ее глаза округлились, в них заблестели слезы.
- Нет, Фелипе, - задохнулась она от горестного стона. - Понимаешь.., даже.., даже когда я думала, что мы с тобой родственники.., я.., все равно любила тебя.., все равно хотела...
Фелипе на мгновение окаменел.
- И если бы я продолжал домогаться тебя.., ты боялась, что позволила бы этому произойти?
- Конечно! - зарыдала она. - Я не знала, смогу ли я удержать тебя...
- Но ты это сделала, глупышка, - настаивал Фелипе, стиснув ее плечи. Неужели ты не понимаешь, что сделала это? В душе, Джемма, я мог бы взять тебя, и потом, когда я сдернул полотенце, чтобы подразнить, мне было так легко взять тебя...
- Но ты не стал! - напомнила Джемма. - Потому что ненавидел меня.
- Нет, я тебя не ненавидел. Я любил тебя больше, чем когда-либо, и не овладел тобой только потому, что ты меня останавливала. Я видел этот запрет в твоих глазах, я видел в них страх. Для меня это было что-то новое, и я решил, что сам добился этого, своей дикой пыткой и местью. Видишь, Джемма, ты меня остановила...
- Я не знала. - Может ли она в это поверить? Чтобы жить дальше - придется постараться.
- Не стоит мучить себя мыслями о том, чего никогда не могло произойти, Джемма. Эти мысли способны разрушить человека.
Ей даже удалось слабо улыбнуться. Она покачала головой.
- Хороший совет, учитывая, что он исходит от тебя.
Он улыбнулся в ответ, заглянул ей в глаза, и беспокойство покинуло ее сердце. Он обнял ее и уложил на спину, и, когда его губы приблизились к ее, она поняла, что с этим поцелуем исчезла последняя тень сомнения.
Поцелуй Фелипе все длился, унося Джемму от боли и страданий. Они могли любить друг друга без наказания, без стыда. Ничто теперь не могло омрачить сладость восторга.
В этой любовной прелюдии не было спешки, напора, лихорадочной настойчивости. Экстаз и сумасшедшая страсть придут позже, когда чувства выйдут из-под контроля и повлекут влюбленных за собой. А пока их вело желание любви, утешения и нежности, которые их сердца готовы были излить друг на друга.
Фелипе медленно освободил Джемму от мокрой одежды, мягко рассмеялся в ответ на ее гримаску, когда соломинки укололи ее обнаженную кожу. Он достал и расстелил под ней попону, и она помогла ему раздеться, дрожащими, неловкими пальцами стянула мокрую рубашку и сырые от дождя джинсы. Фелипе опустился на колени рядом с ней - обнаженный, сильный, бронзовый и влажно мерцающий. Он был прекрасен, и Джемма протянула руки, чтобы провести кончиками пальцев по его груди, ощутить, как напрягаются и вздрагивают его мускулы от ее прикосновения. Его глаза, губы, руки подарили ей восторг обожания, и Джемма каждой клеточкой души и тела отозвалась на его ласки. Жажда получать и отдавать любовь поднимала их к новым вершинам дерзаний.