Давыдов по-отечески прижал ее к своей груди.
— Валерия, Валерия! — Мужчина поцокал языком, отстраняясь, чтобы лучше разглядеть гостью.— Ничего себе, ты вымахала! Теперь понимаю, почему твой старик так тобой гордится. Настоящая красавица. Скажи же, Герман?
Ох, лучше бы он его не спрашивал. Герман лишь презрительно фыркнул.
— Не льсти ты ей, отец! Короной обзаведется — сшибать замучаешься.
Станислав Юрьевич удивленно посмотрел на старшего сына.
— Герман! — Возмутилась совершенно обескураженная его поведением родительница. — Ты, что себе позволяешь?!
Ничего не объясняя, и уж точно не извиняясь, мужчина быстрым уверенным шагом направился в свою комнату.
Воцарившееся молчание угнетало Леру хуже всяких оскорблений. Сердце колотилось так сильно, что уши закладывало от шума собственного пульса. Обида. До чего же она бывает горькой. В сознании пульсировал лишь один вопрос:
За что? ЗА ЧТО?!
— Лера, — Давыдов старший старательно подбирал слова. — Прости. У Германа очень-очень тяжелый характер. Знай, мы на твоей стороне. Если вдруг захочешь расцарапать ему лицо за нанесенное оскорбление, вмешиваться не станем.
— Это ни к чему. Все в порядке.
— Вот и хорошо, что всем хорошо! — Встрепенулся Глеб. — Вам — спокойной ночи. А нам пора.
— Стой, где стоишь, молодой человек! — Гаркнул на сына Стас. — Твоя безответственность меня утомляет! У вас с братом завтра очень важная встреча. Поднимайся к себе, и хорошенько выспись. На сегодня все мероприятия отменяются.
— Завтра встреча с итальянцами, — пояснил Глеб, когда они, пристыжено, возвращались с несостоявшихся увеселительных мероприятий, каждый в свою комнату. — Вот и озверели все…
Валерия слушала его в пол уха. Вновь и вновь прокручивала в памяти обидные слова Германа.
Не льсти ей отец. Не льсти ей.
Почему Герман такой? Почему так жесток с ней? И почему, черт возьми, для нее имеет значение его точка зрения?
— С итальянцами, — рассеянно повторила последнюю фразу. Когда до девушки дошел смысл сказанных слов, уставилась на друга широко раскрытыми глазами. — Итальянцы, Глеб?
— Что тебя так удивило? — Фыркнул парнишка. — У нашей фирмы очень много иностранных партнеров.
— Ничего себе, — едва ни присвистнула. Сотрудничество с зарубежными фирмами свидетельствовал о высоком уровне и репутации компании. — А на чем специализируется ваш холдинг?
Друг поморщился, явно оттягивая момент истины:
— Да всем понемногу…
— Глеб?
— Ммм?
— Только не говори, что никогда не интересовался этим вопросом. Ты не знаешь, чем зарабатывают на жизнь твои родители?
— Скажешь тоже, — Давыдов прислонился спиной к стене, с достоинством выдержав ее колючий взгляд. — Знаю, конечно. У мамы свой цветочный магазин. Она помешана на нем. В доме, куда ни глянь, везде ее веники! А отец и Герман тащат на своих плечах основной семейный бизнес.
— Ты. Не. Знаешь. — Вынесла вердикт Спирина, скрестив руки на груди. — Станислав Юрьевич прав. Безответственно…
— Мне просто не интересно это, ясно? — Вспылил на ровном месте. Однако во взгляде его появилось что-то, отдаленно напоминающее стыд. — Пожалуйста, хоть ты не заставляй меня, Лера!
— Я не…Извини.
Лера замолчала. Да какая ей вообще разница? Кто за язык тянул?
— Лерок, — ласково произнес друг, обхватывая ладонями ее плечи. — Ты тут не причем. Просто надоело. Они все решают за меня. Я мечтал стать режиссером, а стал…экономистом.
Спирина нежно улыбнулась парнишке:
— Я помню, Глеб.
— Так не хватало тебя, — прошептал Давыдов, заключая в свои объятия.
— Да брось! Зуб даю, что скучать тебе не приходилось. Вон, красавец какой у меня вымахал. Бедные девушки. Скольких уже с ума свел?
— Лера, Лера, — с горечью в голосе произнес Глеб. — Не сравнивай ху…эээ…нос, с пальцем. Они — бл*ди, а ты — друг! Их — тысячи, ты — одна.
Смеясь, девушка высвободилась из кольца его рук. От плохого настроения не осталось и следа. На этой позитивной ноте и хотелось остановиться:
— Спокойной ночи, — все еще улыбаясь, чмокнула Давыдова в щеку.
— Сладких…
Развернувшись, он побрел в противоположную сторону коридора. Именно там и располагалось его временное пристанище. Лера несколько мгновений потерянно смотрела вслед Глебу, но стоило ему скрыться за дверью, выражение ее лица изменилось. Она стала воплощением своей решимости. В спальню Германа девушка вломилась без стука. Да, его слова задели ее за живое — нет смысла отрицать.