Майло не отвечал, и я подняла на него взгляд – он просто смотрел на меня, о чем-то раздумывая. Потом негромко произнес:
– Дело не в том, что ты не понравилась мне, я не знал тебя. К тому же…
Он запнулся, потерев лоб – кажется, ему было неловко.
– Что?
– Это из-за твоей сестры. Оливер… он до сих пор страдает из-за нее, и – да, я не знаком с ней – но она раздражает меня. Поэтому я повел себя как грубиян. Прости.
Похоже, он и правда сожалел. Я не знала, что ответить. Мне стало обидно. Но в чем-то я испытала облегчение – он не стал юлить и признался честно.
– Это несправедливо, – пробормотала я. – Чарли моя сестра, но я – не она! И я не имею никакого отношения к тому, что происходит между ними с Оливером.
Майло выдохнул, откинувшись на спинку дивана.
– Я знаю. Извини, что обидел тебя.
Возможно, я бы и хотела подуться на него еще немного, но он говорил с такой искренностью и смотрел с таким раскаяньем, что мне оставалось только простить его.
МАЙЛО
Через несколько месяцев я вновь встретил Эмили. Не то, чтобы я думал о ней время от времени, но увидев однажды вечером в кинотеатре, понял, что рад этому.
Она стояла в холле, насуплено глядя на билеты у себя в руках, будто не знала, что с ними делать. Я позвал ее, и когда она подняла голову, поняв, кто это выкрикнул «сестра Чарли!» (каюсь, мне захотелось немного ее подразнить), ее глаза сузились, и она процедила:
‒ Эмили. Меня зовут Эмили! Это простое имя, его несложно запомнить.
Улыбка сошла с моего лица – похоже, я ее расстроил. И да, я отлично помнил ее имя.
‒ Прости. Это была шутка. Я не хотел задеть тебя.
‒ Ты и не задел, ‒ возразила она, но это было слишком очевидным.
Я решил сменить тему, потому что мне на самом деле не хотелось, чтобы эта девушка злилась на меня.
‒ Ты здесь с кем-то?
Я указал на билеты, которые она держала.
‒ Ждала подругу, но она не придет. ‒ Эмили слабо улыбнулась, а я неожиданно подумал, что она была красивой. Естественной, нежной красотой – на нее было приятно смотреть.
Мне этого хотелось.
Чтобы это ни значило.
‒ А ты?
Я покачал головой, пряча возникшее смятение.
‒ Нет, один.
‒ Не знаю, на какой фильм ты хотел пойти, но у меня здесь лишний билет и нет возможности его вернуть, так что если ты хочешь, я могла бы дать его тебе.
Она немного волновалась, предлагая мне пойти на фильм вместе с ней.
Я заставлял ее нервничать? Это было… любопытно.
‒ Да, почему бы и нет.
Я взял билет, который она протягивала – это был вовсе не тот фильм, на который я собирался, но это не имело значения. Я просто не хотел расставаться с ней слишком быстро.
‒ Романтическая комедия – как это по-девчоночьи, ‒ заметил я, и Эмили слегка покраснела.
‒ Это Марго выбирала. Но если ты не хочешь, я пойму.
Она даже не представляла, как мне хотелось.
‒ Я хочу. Попкорн?
Не дожидаясь ответа, я подошел к прилавку и взял нам по ведру воздушной кукурузы. Меня не удивило, когда она выбрала с карамелью.
‒ Ты часто ходишь в кино один? ‒ спросила Эмили, пока мы ждали начала сеанса.
Я закинул в рот горсть кукурузы, прожевав, сказал:
‒ Ага, почти всегда.
‒ Серьезно? ‒ удивилась она.
‒ Что?
‒ Ну, просто мне казалось это… странным. Сегодня, когда Марго сказала, что не придет, я раздумывала о том, чтобы уйти.
Она выглядела смущенной, говоря это. Будто прийти в кино одной для нее было чем-то слишком смелым.
Это удивило меня.
‒ Ты никогда не ходила в кино одна?
‒ Нет.
‒ Надо же.
Я улыбнулся ее признанию и подумал, что Эмили Пирс была из тех, кого называли «хорошая девочка». И дело было не только в том, что она не делала вещей, которые казались ей осудительными и могли вызвать чье-то неодобрение.
Аура, которая окружала ее, была такой чистой и неискушенной.
Покидала ли она когда-нибудь свою зону комфорта?
Сомневаюсь. Она не была похожа на девушек, которые привлекали мое внимание, и все же что-то в ней было. Что-то, что вызывало желание быть рядом.
Фильм был дерьмовым. Даже хуже, чем можно было ожидать. Но это не имело большого значения, потому что я не переставал думать о девушке, которая сидела рядом со мной в полутемном зале.
После возвращения в штаты у меня были женщины – никаких долгосрочных отношений – просто приятно проведенное время, после чего следовало прощание без каких-либо притязаний. Эта форма личных отношений была единственной, которую я видел для себя в долгой, очень долгой перспективе.