этим завязывать. —С моими мамой и папой все в порядке, но, похоже, мой
биологический отец попал в больницу, и он записал меня как ближайшим
родственником или что-то в этом роде... — Я слышу безразличие в своем
тоне. Грэм, должно быть, считает меня чудовищем.
—О, красавчик, мне очень жаль—. Он обнимает меня. Почему он сожалеет? —
Я могу что-нибудь сделать? — добавляет он, потирая мою спину.
—Как я уже сказал, все в порядке! —Я начинаю расстраиваться. Почему он
этого не понимает?
—Ладно, нам пора собираться? —говорит Грэм, вставая с кровати. —Нам
нужно ехать?
Он в полной мере проявляет себя героем, прилетая в дом и становясь
готовый воссоединить меня с моим больным, давно потерянным отцом. Я не
просил об этом, и я определенно этого не хочу. Я встаю и встречаю его у
изножья кровати, наши глаза сцепились, когда мое тело оказалось напротив
его. —Я не знаю, что все это значит... — говорю я, размахивая руками в его
направлении. Ненужно. —Но я не понимаю, как и почему ты думаешь, что я
брошусь на встречу с человеком, к которому ничего не чувствую.
—Я просто...
—Грэм, я не пойду. Конец разговора, — оборвал я его, прежде чем он успел
вставить еще одно слово. Когда я иду в ванную, закрывая за собой дверь, я
понимаю, насколько большим мудаком я себя веду. Он не понимает... как он
может понять, когда у него идеальная семья? Я знаю, что эта мысль не
может быть далека от истины, но мне все равно. Я в ярости.
Боль, которую этот человек причинил не только мне, но и всей моей семье, даже Клэр. Это не то, что просто проходит со временем. Сегодня эта рана так
же не заживет как и тогда, когда я был моложе. Когда я впервые осознал, насколько жесток и жалок мой отец, когда понял, что ему никогда не было до
этого дела.
Я открываю дверь в душ и включаю воду на максимум. Мне нужно подумать, и сделать это подальше от Грэма, его сострадательного взгляда и
утешительных прикосновений. Я не хочу, чтобы меня утешали, я хочу
злиться. Я злюсь. Всякий раз, когда я думаю о своем отце, а это, что, честно
говоря, бывает нечасто, я возвращаюсь в тот самый последний раз.
Я вижу его, и тупая пульсация того места, где он ударил меня, все еще
присутствует как будто это произошло всего несколько мгновений назад. Я
никогда не понимал, и, честно говоря, никогда не пойму, как после всех этих
лет он не смог предпочесть семью своей потребности выпить.
Люди делают это каждый день... они преодолевают свои зависимости, встречаются со своими демонами и продолжают жить дальше. Почему, черт
возьми, он не мог стать одним из них? Почему он не хочет им стать?
Прислонившись к стене душевой кабины, я позволил горячей воде
обволакивать меня. Почти мгновенно на мое тело навалилась усталость, вибрируя от широкого спектра эмоциональных расстройств, которым я даже
не уверен, что у меня есть для них название. Ярость? Смятение? И печаль. Я
больше не могу отрицать разрушительную печаль, которую я чувствую. Как
только признание заполняет мою голову, рыдания о котором я и не
подозревал, вырывается наружу, удваивая меня от боли, от которой я бежал
годами.
Мой отец, один из немногих людей на этой земле, кто генетически
запрограммирован любить меня, не смог или не захотел выбрать меня.
Поступок, который оставил шрам на моем сердце, настолько глубокий и
неисправимый, что я убедил себя в том, что я недостоин чьей-либо любви, если только не стану той идеальной версией того, кем они хотят меня видеть.
Любовь всегда казалась условной.
До сих пор.
Грэм показал мне, насколько неправильным было мое мышление. Что я
достоин любви. Его любовь - его непоколебимая и всепоглощающая любовь -
не похожа ни на что, что я когда-либо знал, а я снова и снова насмехаюсь над
ней, отступая к этим токсичным привычкам.
Каков отец, каков и сын? От этой мысли меня тошнит.
Он этого не заслуживает. Скорее, я его не заслуживаю.
Выключив воду, я заворачиваюсь в полотенце, даже не потрудившись
вытереться. Когда я открываю дверь в ванную дверь, я вижу, что Грэм стоит
на том же месте, когда я уходил. Он смотрит на меня, его глаза широкие и
усталые, и когда он открывает рот, чтобы что-то сказать, я бросаюсь к нему.
Обхватываю его руками, прижимаясь к его телу, я прижимаюсь к нему, чтобы сохранить жизнь.
Он выдыхает, прижимая меня к себе еще крепче. —Мне так сожалею о том, что предположил, — говорит он, целуя мои насквозь мокрые волосы. —Я
действительно хотел только помочь—. Его голос мягкий, наполненный