–Ты псих?! Да хватит же! – во мне все ещё есть силы на крик, но на сопротивление уже ничего не остается. Моё тело затихает, успокаивается, и с наслаждением принимает его. С таким отчаянным, горьким наслаждением, но принимает. Жадно вбирает в себя. Стоны непроизвольно вылетают из моего рта, а спина выгибается от резких толчков. Сердце клокочет, разум плывет, глаза закрываются. Впервые я не ощущаю его поцелуев, его нежных прикосновений. Всё происходит жестко, нет и налета на нежность. Я слышу его глубокий стон, а затем он переворачивает меня на спину и отпускает мои руки, я испытываю приятное облегчение в запястьях. Он не смотрит мне в глаза, словно специально избегая зрительного контакта. Дима раздраженно отшвыривает мои джинсы, а я лежу под ним раскрасневшаяся, опьяненная, и ожидающая продолжения. Как бы не было отвратительно это признавать, но я желаю его всем своим изнеможенным телом. Он снова проникает меня без каких-либо предварительных ласк, и мои ладони тут же накрывают его плечи. Ускоряя темп, его губы всё же проскальзывают по моей шее, а затем он нежно целует меня в губы. И этот поцелуй разительно отличающийся от движений его тела, просто выбивает весь воздух из моих легких. Из моих глаз тут же брызжут слезы, и я отчаянней прижимаюсь к нему. Потому что этого требует моё истосковавшееся сердце.
–Прости. – произносит он короткое но такое болезненное. И я прощу. Обязательно прощу. Ведь, как может быть иначе, если всё твоё естество этого желает. Желает его, невзирая ни на что
Глава XVII. Дима.
Мне жаль. Правда. Сожаление режет острым ножом моё сердце, оставляет кровоточащие ссадины в душе. И смотря на неё спящую, после ночи, которую мы провели в постели за жарким примирением – приносит в разы больше боли. Я мог бы связаться с ней. Мог бы предупредить о том, что меня не будет несколько дней. Но, что бы я ей сказал? И она бы закидала меня ворохом вопросов, на которые у меня не было времени ответить. Но самое удивительное, я практически не думал о ней. Лишь изредка, когда оставался сам с собой, понимание того, что она сходит с ума и не понимает, что вообще происходит – заставляло моё сердце лихорадочно сжиматься. Но я старался отгонять эти мысли, чтобы разум был чист и холоден. Мне это было необходимо.
Я мог бы вернуться домой ещё вчера ночью. Но Саня настояли на том, что стоит расслабиться и отпраздновать то, что мы отделались малой кровью. И пусть мы потеряли приличную сумму, мы остались чисты и со стороны органов вопросов к нам нет. Проблема с заказчиками ещё решается, и жаль нелегалов, которых депортировали. Но с этим уже предстоит разобраться Сане. Я с этими людьми не желаю даже здороваться. А Толю жалко, он лишился работы. Теперь Саня не будет иметь с ним дел, он не дает вторых шансов. И ему следовало это понимать, когда он набивался на эту перевозку. Увы, такие правила, и мы играем по ним – не задавая лишних вопросов.
Быть может, именно сейчас, в данную секунду, когда я непрерывно наблюдаю за спящей Валерией, мне следовало бы разбудить её и всё рассказать. Покаяться. Открыть душу. Показать настоящего себя. И надеяться на то, что она поймет и примет. Но проблема в том, что она не поймет, не смирится. Она поспешно оденется и вылетит из квартиры. И всё разрушится. Наша любовь, наш дом: где мне невероятно хорошо и так спокойно. И дело не в уютных стенах и навороченной мебели. Дело в ней. И пусть меня по прежнему, периодами одолевает бессонница, – с ней стало в разы лучше. Я стал больше спать, потому что стоит мне обхватить руками и притянуть к себе её хрупкое тело, как меня накрывает волной умиротворения и необычайной гармонии. Она островок моего спокойствия в этом б*дском мире. Тихая гавань, куда я порываюсь сразу же вернуться, стоит мне уйти куда-то. Я и не задумывался о том, как комфортно я себя с ней ощущаю. Когда она собралась уходить, что-то во мне перемкнуло. Показалось будто вся жизнь перед глазами пролетела. Пролетели эти чудесные четыре месяца нашей совместной жизни. И мне стало страшно. В один миг во мне появились силы, и я смог остановить её. Пусть и довольно сомнительным способом. И вот сейчас она рядом со мной…
Её длинные ресницы подрагивают, а уголки губ слегка приподымаются. Интересно, что ей снится? Она лежит на боку, ко мне спиной, и её оголенное плечо так и манит, чтобы я накрыл его губами, нежно прошелся кончиками пальцев. Что я и делаю через мгновение. Я вплотную прижимаюсь к ней и провожу носом по её щеке, а затем зарываюсь в её густые волосы, вдыхая аромат лета и сочных фруктов. Моя ладонь неосознанно сжимает её плечо, когда я шепотом говорю следующие слова: