За столом идет увлеченная беседа и не спешная трапеза вкуснейших блюд, которые приготовила хозяйка. Но я лишь ковыряю вилкой в тарелке, чувствуя, что кусок в горло не лезет. Потому что вероятно, очень скоро моя семья разрушится. Мне хочется плакать, но я заставляю себя удерживать горькие слезы в глазах. Я не даю им пролиться и от этого ещё тяжелей. Я могу только гадать о том, как отреагирует Дима. Наверное, он никогда не простит меня. Как и я себя…
–Лерочка, всё хорошо? Ты такая бледная… – тихо произносит Нина. Я поднимаю на неё безжизненные глаза и пытаюсь уверенно ответить.
–Да. Всё хорошо. – я понимаю, что мой ответ звучит жалко, также как и внешний вид оставляет желать лучшего. Как же неловко. Мне стоило бы позвонить и сказать о том, что я не смогу прийти. Придумать какие-нибудь обстоятельства, лишь бы не омрачать праздник своим видом и подавленным настроением. Но я знаю, Константин бы расстроился. И точно попытался бы переубедить. Мне не хочется ему врать.
–Тебя подташнивает… и ты такая бледная… – размыто начинает она, и я не понимаю к чему она клонит.
–Какое-то недомогание. – я пожимаю плечами, а она одаривает меня мягким взглядом.
–Сделай тест на беременность. – шепчет она, от чего мои глаза округляются. – Поверь, симптомы очень схожи с беременностью.
Да, эта женщина пережила пять беременностей и пять выкидышей, потому она способна распознать сигналы тела, когда то вынашивает в себе дитя. Меня всегда печалила их судьба с мужем. Своих детей они не могли иметь, усыновить не решались. Но при этом приняли решение помогать чужим детям всем, чем смогут. Деньги и внимание, которое они могли потратить на своих детей – они добродушно отдавали совершенно чужим детям. Невероятное благородство.
Я неуверенно киваю, надеясь, что все таки женщина ошиблась. И моё состояние как отражение моего поступка. Моё тело ломит от моего предательства, не иначе.
Я ухожу раньше всех, потому что не могу успокоиться пока не куплю тест и не использую его.
Как всегда: в квартире царит мрак и тишина. Иногда мне кажется, что Дима специально не приходит домой, когда меня там нет. Стоит мне зайти на порог и приходит он. А может, я просто выдумываю. На ватных ногах я иду в ванную и трясущимися руками разрываю упаковку и вынимаю тонкую полосочку. Через несколько мучительных минут ожидания, я вижу две ярко-малиновые полоски. Я оседаю на пол, голова начинает кружиться ещё сильней, а перед глазами всё размывается от слез. Я не верю своим глазам, своему организму, своим ощущениям. Всю дорогу домой я гнала воспоминания того как в последнее время, мне временами становится дурно, и что буквально вчера меня несколько раз рвало. Я вновь убегала от реальности – списывая это на то, что вероятно, съела что-то не то.
Я не понимаю, что ощущаю. Я так люблю детей. Мне нравится с ними заниматься, радоваться их успехам. Но готова ли я стать матерью? Буду ли я способна дать ребенку всё самое необходимое? Дима. Как же отреагирует он? Боже! Нужно ли ему это? Мы всего ничего как поженились. Благоприятное ли сейчас время для ребенка? Мы никогда не говорили об этом, ибо жили только друг-другом. Слишком рано было для таких разговоров… Меня накрывает истерика, и не меньше часа я рыдаю в голос, оплакивая этот день, который перевернул всю мою жизнь.
Как вовремя, когда я практически принимаю ситуацию и смиряюсь со своим положением – открывается входная дверь. Я как раз заканчиваю умываться, и не спеша выхожу из ванной. Сейчас всё решится. Мне нужно решить, о чем первом я скажу. Но проблема в том, что я просто не знаю, какая новость ударит по нему менее болезненней. Дима застывает на пороге не успев даже стянуть кроссовки.
–Что случились? – испугано спрашивает он. Новый поток слез захлестывает меня, и всё что я могу, – это протянуть ему тест. Он несколько секунд всматривается в мою раскрытую ладонь и не моргает. Его губы образуют тонкую горизонтальную линию. Брови хмурятся. Я вижу, что он не рад. Это разрывает моё сердце. Уничтожает его. Разрывает сердце и то, что он не пытается меня успокоить, обнять или хоть что-то сказать. Он молча смотрит на меня, и я не могу даже предположить, о чем он думает. Его глаза холодны, выражают какое-то отторжение, неприязнь. Он полностью закрыт. Мне становится страшно.
–Дима… – одними губами произношу, когда он разворачивается, а затем выходит из квартиры. Так и не проронив ни слова.
Глава XX. Дима.
–Я говорю тебе, Аким: Саню пора сместить. Поверь. Ничего хорошего в работе на него нет и не будет. Нам нужно самим взять управление на себя. Сам знаешь, какой он скользкий, – воодушевленно вещает Толик и не забывает демонстративно поморщиться, когда говорит последнее предложение. Я устало машу бармену, чтобы тот наполнил мне стакан. Мне так хреново, что алкоголь исчезает из моего бокала с такой скоростью, что я даже не успеваю его распробовать и посмаковать. Ещё и Толик со своими теориями заговора жужжит над ухом. Зря я его в бар позвал. Но так не хотелось погрязать в своих мыслях. Мне нужна была компания друга, который смог бы меня отвлечь своей болтовней. Но кто же знал, что он захочет говорить о работе. И по виду Толику я понимаю, что он не закончил. Не хочу всё это слушать. Однако это лучше, чем вспоминать и прокручивать в голове болезненные фрагменты этого дня.