У меня есть выбор. И честно говоря, я не задумываясь всегда выберу её. Чтобы она не сделала – я всегда выберу её. Вопрос только в том, как переступить через это. Как незаметно проглотить и не подавиться.
Я пол часа сижу возле подъезда и курю одну за одной, не решаясь зайти внутрь. Что я ей скажу? Чем оправдаю своё бегство. Потому как правду я не собираюсь озвучивать. Я мог бы облегчить её страдания, а то что она их испытывает – сомнений нет. Но, нет. Как бы я её не любил, как бы не лелеял наши отношения, я хочу, чтобы она испытывала вину, и каждый свой прожитый день сожалела о содеянном. Только тогда она сможет получить хоть каплю прощения. Только так она осознает какую ошибку совершила. Ей будет больно, а мне приятно. Она будет страдать, а я ликовать. Потому что ещё несколько часов назад все мои внутренности безжалостно распотрошили, а переполненное к ней любовью сердце – послали на хер, выбросили из ненадобности. За мою боль она должна поплатиться. Только так. И толко на моих условиях. На которые она несомненно согласится, когда я переступлю порог и произнесу их. Будем честны, – деваться ей некуда. Да, звучит жестоко. Я разве не говорил, что не прощаю предательств?
Она всё ещё плачет. Я слышу тихие всхлипы, и все моё нутро реагирует соответствующе – оно плачет вместе с ней от невыносимой боли. Мне хочется успокоить её, хочется прижать к себе и сказать, что я очень её люблю и на самом деле, рад тому, что она подарит мне частичку себя и меня. Я обещал не разъединять наших ладоней. Но, скажите, как это сделать, если в её сердце какое-то время назад поселился другой мужчина? Не знаете? Вот и я не знаю.
Я тихо прохожу в спальню. Она лежит на краю кровати прижав ноги к животу и обливается слезами. Валерия лежит ко мне лицом, и мне становится её жаль, от того насколько её красивые черты лица преобразились в одни горестные страдания. На миг я забываю о последних часах этого дня, и быстро подхожу к кровати. Когда я приседаю перед ней на корточки – воспоминания беспощадно возвращаются, стоит мне взглянуть на её искусанные губы, к которым прикасался другой мужчина. Но я настолько разделяю её боль, настолько её осязаю, что наконец решаюсь переступить через себя. Растоптать гордость, и растворить обиду в словах, которые тихо, но искренне произношу:
–Прости меня. Я сам не знаю почему ушел. Кажется, я просто испугался. – немного вранья всё же есть, но я же не скажу ей о том, что как психопат следил за ней и видел как она целовалась с этим мудаком, которому чуть позже я слегка подпортил его забегаловку. А когда разъяренный пришел домой, она в слезах протянула мне тест. Как я должен был отреагировать? –Я рад, честно. Я рад этому ребенку. Прости, я иногда веду себя как кретин… я буду стараться быть лучше для тебя. Стараться меняться. – я беру её ледяную ладонь и прижимаю к своим губам. Валерия смотрит на меня так потерянно, словно не верит, что это происходит в действительности. Её щеки всё ещё омывают безмолвные слезы, и я принимаюсь свободной рукой утирать их. Тыльной стороной ладони я провожу по её щеке, а она прикрывает глаза. – Всё будет хорошо, милая. – тихо произношу, когда замечаю как она проваливается в дрёму.
***
Я внимательно всматриваюсь в синие глаза, которые смотрят на меня. Взгляд затуманенный и нечеткий, но так и должно быть. Мои руки удерживают хрупкое изворотливое тельце упакованное в сто одежек. Мне так страшно, что она замерзает, потому я прижимаю её к себе ещё ближе и уткнувшись носом в темную макушку из реденьких волосков – впервые ощущаю её запах. Молочный, с примесью детского порошка, которым Валерия старательно стирала все тысячу одеяний, что мы ей купили, а затем по пол часа проглаживала утюгом каждый отрезок ткани. Она пытается достать ручку из под одеяла, в которое её запеленали. Акушерка сказала так надо. Но я ослабляю одеяло и помогаю вытащить ей руку. Маленькая ручка с морщинистыми пальчиками и отросшими ноготками принимается хаотично двигаться. И я не на шутку пугаюсь того, что она поцарапает себя. Маникюр то у неё что надо. Затем она широко зевает, а мои глаза наполняются режущими слезами, а всё тело покрывают мурашки. Никогда такого не испытывал. Через мгновение моя дочь закрывает глазки и сладко засыпает. Нет, я не положу её в специальную кроватку стоящую в палате. Она будет спать на моих руках, чтобы я мог каждую секунду наблюдать за ней. Я аккуратно сажусь в кресло и не спускаю с неё глаз. Моя малышка. Моя ещё одна самая любимая девочка. Мой мир. Мы не думали над именем, потому что отказались заранее знать пол. Решили, что пусть это останется неожиданностью. Но смотря на неё, в моей голове появляется подходящее для неё имя.