–Нет. Не называй меня больше так. – шипит она максимально устрашающе. Но она до сих пор едва достает мне до груди, в глазах мелькают искорки её неизменной доброты и нежности, и потому меня это больше умиляет, чем пугает. Она не произвела того эффекта, которого планировала. Но я продолжаю подыгрывать ей. – Ты назвал меня шлюхой! Ты! Как ты посмел?! Как ты можешь такое говорить после того, через что мы прошли?! Мне хочется вырвать твой язык. Это ты изменился, Дим. И кажется, в худшую сторону. – последнюю фразу она договаривает тише и качает головой, словно испытывая сожаления.
–Мне показалось… – я решаюсь объяснить ей почему так подумал, лишь опустив некоторые детали, но она снова перебивает меня тем, что хватает за руку. Валерия принимается быстрым шагом направляться в сторону, и по ходу дела я понимаю, что она желает уединения. Потому как мы удаляемся от скопления студентов. Мы огибаем толстое дерево с раскидистыми ветвями украшенное сочной, зеленной листвой, и она останавливается, когда оказывается за ним. Девушка отпускает мою руку, а затем настороженно озирается по сторонам. А вот то, что она делает потом – меня так шокирует, что я едва могу выговорить слова:
–Ты… что ты делаешь?
–Сейчас увидишь. – тяжело дыша произносит она, в то время как дрожащими пальцами расстегивает на рубашке пуговицу за пуговицей. – Смотри, и внимательно слушай! – дрожащим голосом произносит она распахнув блузку. Смотреть я конечно же буду, а вот слушать… не уверен. Видя её округлую грудь, уверен не меньше третьего размера, облаченную в белые кружева – до меня едва долетают её слова. –Если бы не Константин Юрьевич, меня бы уже не было… я бы сейчас здесь не стояла. Он оплатил мою операцию и дальнейшую реабилитацию. Я чуть не умерла на операционном столе, потому что мой случай был слишком запущен. Ты знаешь, я не должна была дожить и до трехлетнего возраста. Врачи сотворили чудо, и моё сердце теперь бьется ровно и размеренно. Я не теряю сознание, меня не одолевает отдышка. Я здорова! – она произносит эти слова шмыгая носом, и вероятно, по её щекам катятся горячие слезы. Но я не могу поднять глаз и удостовериться в этом, потому как мой взгляд прикован к длинному шраму между её ребер. Кожа её тела гладкая, и нежная, и мне не нужно прикасаться к ней, чтобы это понять. Это видно не вооруженным глазом. И лишь чуть красноватый шрам испортил гладкость кожи вокруг себя – сморщив её. Нет, мне не неприятно, не противно. Мне больно… больно за неё. За то, что ей пришлось перенести, в то время как я учил новый язык и шел в престижную школу. Мне остается только представить какие муки обрушились на неё, и как она сумела их пережить.
Сучка Марина со своим грязным языком. Да и я не лучше, раз не раздумывая схавал её бредни. Я испытываю неистовый стыд за ранее сделанные выводы.
–Прости… – шепчу я и, мои глаза встречаются с её покрасневшими глазами. –Иди сюда. – прошу и притягиваю плачущую девушку к себе. Она прижимается ко мне так крепко и отчаянно, словно мои объятия для неё настоящее спасение. А я зарываюсь пальцами в её пышные волосы и склоняю голову к её голове покоящейся на моей груди. А дальше мой мозг вырубается, и я сам не понимаю, что творю. Рецепторы радует аромат сочных, спелых фруктов исходящих от её волос и я в наслаждении продолжаю его втягивать носом. Мой разум плывет от её опьяняющего аромата, её груди, которую прикрывает тонкая материя бюстгальтера прижимающаяся к моей груди. И поддавшись неясному порыву, я аккуратно притрагиваюсь к её подбородку и приподымаю её голову. Её глаза хаотично скользят по моему лицу, а я лишь могу смотреть на её четко очерченные губы, будто так и просящие, чтобы я прикоснулся к ним своими губами. Что я и делаю через мгновение. Мой язык не спеша скользит ей в рот и она неуверенно отвечает. Дыхание Валерии становится сбивчивым и тяжелым, как и моё. Мне кажется от переизбытка животного возбуждения я и вовсе задохнусь, потому как мне хочется растерзать её тело, полакомиться каждым отрезком тела, и ничего не пропустить. Поддаваясь инстинкту я припечатываю её к дереву и углубляю поцелуй слыша тихий писк, но это не останавливает меня. Её язык ласкающий мой – не так настойчив и требователен, её руки сжимают мои запястья, а я продолжаю удерживать её голову обеими руками. Если бы похоть не превратила мой мозг в кашу, вероятно, я бы заметил её попытку протеста. Но то, что я испытываю от этого нежданного и совсем неуместного поцелуя просто на просто растворяет меня. Растворяет всё, что нас окружает. Я целую её ещё яростней, до такой степени, что наши зубы стучат друг об друга. А затем мои губы спускаются к её шее, и я в пьянящем наслаждении, провожу языком по тонкой коже и пульсирующей вене, ощущая сладкое послевкусие. Она издает стон и сжимает мои плечи, а моя рука уже успешно скользит по её бедру поднимая юбку. Мои пальцы практически оказываются между её ног, но Валерия останавливает меня: