Они сидели в гостиной его семейного особняка, пили вино. Звучала нежнейшая музыка Глюка из оперы «Орфей и Эвридика». Уютно потрескивал камин. Джоанна полуобнажённая распростёрлась на ковре и казалась греческой богиней, сошедшей с небес. Кожа её блестела в полумраке, глаза сияли мягким светом. Влюблённый Стивен смотрел на своё божество и понимал, что случись ей умереть, он, подобно Орфею, спустится бы в мрачные пределы царства Аида и Прозерпины, чтобы заплатить любую цену за спасение любимой.
- Я хочу пить тебя по капле, познавать тебя, открывать тебя. – Джоанна произнесла именно то, что он жаждал услышать. – Мне необходимо знать о тебе всё.
- Спрашивай, - сражённый её неотразимостью, он готов был всю ночь отвечать на вопросы.
Она присела, опираясь на руки позади себя, задумалась.
- Лучше покажи мне семейные альбомы, - попросила Джоанна чуть погодя.
Стивен растерялся. После смерти отца, случившейся два года назад, он старался не вспоминать о семейных альбомах. Но Джоанна имеет право знать всё о его семье, частью которой (как он надеялся) скоро станет.
Она листала плотные страницы молча, понимая, что комментарии могут ранить его. Лишь однажды не удержалась, высказав потрясение статностью его отца и красотой матери, да спросила, что за ожерелье украшает шею миссис Ричмон.
- Я покажу его тебе. – Послушный раб Стивен бросился в кабинет к сейфу.
Через мгновение пальчики Джоанны перебирали украшения, некогда принадлежавшие Изабелле, матери Стивена, оставшейся в памяти сына ярким, но, увы, размытым пятном. Она умерла, когда ему было всего три года. Трепетное отношение к её вещам Стивен унаследовал от отца, до конца дней так и не смирившегося с тяжёлой утратой.
Джоанна перекладывала кольца и ожерелья, с удивительной точностью вспоминала их имена, известные в мире ювелиров. Коллекция Изабеллы состояла исключительно из знаменитых украшений, каждое имело свою историю, берущую начало в прошлых веках. О её цене Стивен никогда не задумывался, потому что не собирался продавать семейные ценности ни за какие деньги, потому названная Джоанной сумма несколько шокировала и напрягла его. Нет, не количеством нулей, а знанием Джоанны и общей стоимости коллекции и, как выяснилось уже через минуту, каждой единицы в отдельности. Джоанна точно оценила даже ожерелье с фотографии, о котором спрашивала. Вопрос оказался чисто риторическим, а скорее успешной уловкой.
- Не забывай, - улыбнулась девушка, - мой отец знаток старины. А эти россыпи —творения мастеров старой и по большей части забытой школы. Стивен, не каждая королева могла похвалиться таким богатством. Вот это носила французская принцесса, а это — баронесса. Будь у меня хотя б десятая часть такой красоты, я бы считала себя самой счастливой девушкой на планете. – Хищный блеск её глаз, где затаилась честолюбивая надежда, больно ранил Стивена. Он и не догадывался, что она может быть такой…
А Джоанна уже примеряла браслет.
- Мне идёт…
- Ты прекрасна и без этого…
- Но, пожалуй, самая ценная вещичка — это «колечко маленькой монашки», - загребущие пальчики нашли невероятно дорогое украшение с чистейшим синим бриллиантом, весом в пятьдесят два карата. – Подумать только! Я держу его в руках! Просто не верится! Твой пра…пра… получил его в подарок от очаровательной монашки.
- Эта история легла в основу сразу нескольких романов. – На миг Стивен позволил себе погордиться предками. Но только на миг. Он был в смятении. Что случилось с его милой Джоанной? Неужели это алчное существо, судя по взгляду, готовое отгрызть бриллиант от золотой основы и проглотить, его девушка?
- О, да. Как романтично! Я читала: монастырь пылает, его защитники вынуждены отступать. Юный герцог находит у ворот молоденькую монашку… Он-то надеялся, что она ушла вместе с прочими сёстрами. Почему же она здесь? Но не это важно! Другое его волнует – она ранена. И рана её смертельна. Неизбежность смерти видна невооружённым глазом: как бледны ланиты девушки, как дрожат обессиленные руки, тусклый взгляд уже блуждает в лабиринтах вечности. Юноша давно влюблён в неё, а она — в него. Их любовь чиста, как родник. Красавица — невеста божья, её сердце не должно принадлежать смертному. Но разве поспоришь с любовью? И не божья ли она вестница? Монашка умирает на руках любимого. Перед смертью успевает вложить в его ладонь кольцо и одними губами прошептать: люблю. Сорок лет он живёт отшельником. И только на склоне лет женится, чтобы спасти свой род от вымирания. С тех пор прошло сто пятьдесят лет.