– Этого не может быть!.. – возразил он. – У меня сегодня день рождения, и мы договорились...
Упоминание о дне рождения действует на детей, как упоминание о празднике. Они придают этому дню большое значение, потому что он в их возрасте только радость. Телефонистка, твердо решив, что такой праздник не может быть омрачен, сразу засуетилась, вызвала по телефону «старшую» и сообщила ей:
– Тут у товарища день рождения. Не может быть, чтобы не отвечали.
Но «старшая», наверно, уже не считала день рождения великим днем.
– Как это «что особенного»? – в трубку удивилась телефонистка. – Проверьте, пожалуйста... Там должны ответить!
– Жена хотела меня поздравить, – торопливым полушепотом стал подсказывать ей геолог. – Мы договорились, что она будет ждать в это время... Я прошел много километров! Мы договорились...
Телефонистка стала добросовестно повторять в трубку его слова. Потом она чуть-чуть отвела трубку от уха: «старшая» отвечала ей оглушительно громко, так громко, что даже геолог все слышал, – трубка верещала, захлебывалась: «Если ты будешь с каждым по стольку возиться, никогда не научишься работать!»
Однако девушка не хотела учиться работать так, как советовала ей телефонная трубка, и попросила геолога:
– Подождите, пожалуйста, еще минутку...
И снова стала что-то проверять. А он прислонился к стеклу и неожиданно вспомнил слова одного своего приятеля, сказанные с осторожной усмешкой – не то в шутку, не то всерьез: «Напрасно молодую жену одну оставляешь. Не надо испытывать любовь, особенно временем, она не выдерживает таких испытаний. Разве только в кинокартинах...» А может быть, и правда он зря уехал? Ведь вот забыла о дне рождения! А говорила, что будет ждать этого дня, что отметит его торжественно, но в одиночестве, дома, а на столе будут два прибора... Слова, красивые слова! И знает ведь, что ему нелегко добраться до почты, что нужно пройти много километров таежным лесом. Да и вообще уже поздно, почти ночь, а ее нет дома...
И тут он вновь услышал голос телефонистки:
– Я вас уже видела... Много раз!
Он очнулся, взглянул на худенькую девушку и подумал, что у нее, должно быть, есть младший братишка и она его вот так же утешает, когда он грустит или хочет расплакаться.
– Нет, правда, – продолжала телефонистка. – Вы в соседнем окошке письма до востребования получаете.
Она не утешала: он действительно получал письма до востребования. Но никогда раньше не замечал этой девушки, сидевшей совсем близко.
– Я давно уже не заходил за письмами, – сказал он. – Мы были в тайге... далеко.
– Не заходили?! – воскликнула она. Шустро вскочила со своего стула, отыскала какие-то ключи и побежала к соседнему окошку.
Там она, чутко прислушиваясь, не верещит ли, не вызывает ли ее оставшаяся на столе трубка, отперла шкаф, достала длинный ящик, в котором письма лежали, как карточки в библиотечной картотеке. И стала быстро-быстро перебирать их, поглядывая на переговорный талон, где была написана фамилия геолога.
– Есть! Есть! – торжествующе провозгласила она. И хоть крикнула она не в микрофон, все, напряженно ожидавшие вызова, вздрогнули и повернулись в ее сторону.
Она протянула геологу телеграмму. Он распечатал и прочитал: «Срочно посылают командировку Березники поздравляю днем рождения целую люблю».
Жена была проектировщицей и тоже часто уезжала из дома. Как он не подумал об этом? А девчушка, отгороженная от него стеклом, догадалась... Он нагнулся и заглянул в окошко, чтобы поблагодарить ее. Но она уже была далеко.
– Красноярск! Иванов! Третья кабина! – возвещала она в микрофон. – Красноярск – третья!
Кто-то, счастливый, устремился в кабину. И закричал: «Ты меня слышишь?»
Взглянув на геолога, телефонистка удивленно пожала плечами: за что же благодарить?
И правда, что она такого особенного сделала? Просто вернула человеку покой, рассеяла сомнения. Вот и все.
1964 г.