Измотала я себя просто отлично, так сильно измотала, что, к своему стыду, уснула прямо в амбаре на пусть и чистом, но полу. Зато научилась кое-как призывать дар невербально без долгих прелюдий, не совершенно, нет, но пару раз получалось.
С восходом солнца дар меня и разбудил, опалив нутро и веки жалящими, как укусы пчел, пульсирующими ощущениями. Подорвавшись, осоловело села, прислушиваясь к себе и магии, пытаясь понять, в чём дело. И довольно быстро поняла. Вдоль позвоночника пробежался неприятный холодок.
К Ашерди на двух магомобилях и в конном сопровождении подъезжал кортеж незваных гостей. И это совершенно точно не инквизитор, к сожалению, как я сразу было не без радости подумала. Нет. Только это кое-кто довольно знакомый хозяйке этого тела, настолько знакомый в негативном ключе, что стоило мне понять личности тех гостей, как внутренности завязались узлом, руки мелко задрожали, меня сначала затопило суеверным ужасом, не своим, фантомно-чужим, а затем затошнило.
― Твою материнскую дивизию. Только не это!
Глава 62
На всех парах к нашей провинции мчалось семейство Парси под предводительством главного гада этой семейки и родного папаши бедняжки Сьеры — тот самый Адольф, ой, то есть Эндольф. Собственно, имя Адольф этому мерзавцу больше к лицу, и именно фантомный ужас хозяйки тела я испытала при осознании, что этот гад вместе с другими глав-гадами из семейства скоро станет топтать брусчатку моих земель! Меня аж затрясло, только теперь от ярости.
― Вот же мерзость, ― сплюнула, сжимая кулаки. ― Чего им здесь надо⁈
Право, о чём это я? Несложно догнать, чего на самом деле этим недо-герцогам понадобилось. Удивительно, что такие садисты — дальняя, пусть оч-ч-чень дальняя, но всё же родня нашего короля.
Графиня в моём лице овдовела. Видимо, эти коршуны решили хоть чем за её счет поживиться. Самое выгодное — перепродать в жены какому-нибудь богатенькому старику. Ну, а что? Логично же. Так, всё, успокаиваемся. Своей необычной магией тронула пространство, проверяя, сколько у меня есть времени. До обидного, совсем немного, успею только до Мидина добежать.
Потерев лицо, сделала дыхательную гимнастику, ну, и побежала. Со временем угадала, только сделала вид, якобы вышла из особняка, как нелюди тут как тут, вон, ругаются с сонным стражником, наверняка требуя пропустить весь кортеж. Хмыкнув, мысленно закатала рукава и направилась к незваным гадюкам. Из таверны высыпались люди Морева. Знаком попросив нескольких дружинников присоединиться ко мне, приблизилась к недовольной компании и бедному бледному стражнику.
― Извините, герцог, ещё раз повторяю: я никак не могу позволить пропустить весь ваш кортеж, на улицах дети, кто-нибудь может пострадать под колесами вашего мобиля. Чтобы пройти в город, вам придется оставить мобили за стенами города.
― А я тебе в последний раз повторяю, щенок: я урожденный герцог Парси! Отец хозяйки этой богадельни, и мне плевать на какую-то там челядь, ― злобно гарцевал на коне наряженный в дорогие шмотки статный сухопарый мужик лет за пятьдесят, лицо скуластое, глаза необычного фиалкового оттенка, золотистые длинные волосы в высоком хвосте с заметными седыми прядками, и если бы не пренебрежительное, явно перманентное состояние лица и капризно искривленные губы, его бы можно было назвать даже красивым. ― Ты нас пропустишь! Немедленно!
В мобиле нахохлившимся сычом с фейсом оскорбленной невинности восседала моя младшая сестрица, истинная маркиза Парси. Заметила на коне хмурого братца, а во втором мобиле — сама герцогиня Парси. Почти вся семейка в сборе, только бабки с дедом не хватает, но те, насколько я знаю, как скинули титул своему единственному сынку Адольфу, укатили на моря, иногда приезжали в Борджаро, но очень редко, самые адекватные, кстати, пусть и слишком гонористые личности.
― Не велено, герцог! ― едва не плакал бедный парнишка. ― Никак не могу. Я головой отвечаю за безопасность Ашерди, и вы своими мобилями на столь узких улочках создадите ту самую угрозу безопасности нашему народу! И я уж молчу, что при въезде в город вы были обязаны спешиться.
Да? Про последнее не знала. Неловко как-то, мы-то на конях влетели сюда.
― Да я тебе сейчас язык отрежу! ― гаркнул папенька, вытаскивая из ножен меч. А вот это уже серьезно.