— У тебя такие горячие ладони? — голос — сиплый, будто накануне пила, а потом всю ночь горланила караоке.
Вопрос озадачил на две трети бога, и я пояснила:
— Ты ведь сейчас касался моей щеки? Во сне показалось, кожу жжёт солнце... Хотя, ты же — потомок солнечного божества, всё логично, — приподнявшись, протёрла глаза. — Что вообще произошло?
— Это нужно спросить у тебя. По-прежнему будешь утверждать, что отвар папавера действует на смертных возбуждающе?
— Конечно. Просто до сих пор мне не приходилось его применять, и я немного ошиблась с количеством. Сначала всё шло, как нужно — не могла дождаться встречи с вашим Владыкой! А потом... Почему ты так смотришь?
Взгляд Бесстрашного в самом деле стал почти угрожающим, прямые брови сошлись на переносице.
— Считаешь меня глупцом?
Ссориться с чуть ли не единственным существом, не захлёбывающимся от вожделения при виде меня, не хотелось — вдруг его не замутнённый похотью разум ещё пригодится, и я очень естественно удивилась:
— Нет, с чего ты... — и, сделав вид, что зашлась в кашле, жалобно выдохнула:
— Можешь принести воды?
Гильгамеш тут же поднялся с кровати и поспешил в соседнюю комнату. Когда вернулся, в руке была плоская серебряная чаша, а на лице — растерянность, смешанная с недоумением.
— Что-то не так? — обеспокоилась я.
Но он только нахмурился и подал мне чашу.
— Спасибо, — благодарно улыбнувшись, я отпила несколько глотков и протянула чашу ему.
Бесстрашный нахмурился ещё сильнее, после едва заметного колебания взял чашу и отнёс её к столику в углу спальни.
— Почему у тебя такое лицо? — не унималась я.
Он бросил на меня колючий взгляд.
— Читать мысли не умею, — пожала я плечами. — Если хочешь что-то сказать — скажи. Иначе я об этом не узнаю.
— Её чары тебе в самом деле не нужны. Твои собственные — гораздо сильнее. Ей бы никогда не удалось заставить меня выполнить обязанность раба. Да ещё и наблюдать с невинным видом, как я послушно выполняю поручение.
— Говоришь об Иштар? — я вздохнула. — Знаешь, это уже смахивает на навязчивую идею. Сколько можно нас сравнивать? Я же не сравниваю тебя с Анубисом, всякий раз, когда вижу.
— Причём здесь Анубис?
— А причём Иштар? У голубя с вороном больше общего, чем у меня с ней, — и запнулась, запоздало поняв смысл только что сказанной им фразы. — "Обязанность раба"? Потому что принёс мне воду?
— Прежде чем успел осознать, что делаю, — хмыкнул Гильгамеш.
— Позвал бы Бази с Гирру, если для тебя это такой труд.
— Они наказаны.
— За что?
— Не догадываешься?
— Из-за отвара папавера?
— А ты думала, это не повлечёт за собой последствий? Ты едва не лишилась дыхания, а Великий Энлиль не смог воспользоваться своим правом.
Значит, Владыка Ветра всё-таки не стал "делить ложе" с недвижимым телом! Но Гильгамеш не позволил долго радоваться этой маленькой победе:
— Кого-то нужно покарать. И покарать сурово. На закате игиги отправятся в Страну, Откуда Нет Возврата.
— В мир Мёртвых? — опешила я. — Их казнят?
— Не думал, что их участь настолько тебя обеспокоит.
На самом деле беспокоила меня не столько участь юных наглецов, сколько крушение надежд, что они разузнают о судьбе Вивьен. Гильгамеш уже отступил к арочному проходу, явно собираясь ретироваться. Но я поспешно соскочила с кровати, и он, остановившись, смерил меня насмешливым взглядом.
— Пришлю дев, чтобы помогли тебе одеться.
Я вдруг осознала, что сквозь мою паутинную сорочку можно рассмотреть каждую пору на моей коже. Но смущаться было поздно, да и незачем — на Бесстрашного моя почти нагота не произвела особого впечатления. Я тоже приняла невозмутимый вид и небрежно поинтересовалась:
— Казни совсем не помешать?
— А как ты собираешься это сделать?
— Во-первых, не верю, что действительно была близка к "лишению дыхания" — это всего лишь успокаивающий отвар. А сделать его покрепче и дать мне его побольше, распорядилась я. Откуда им было знать... — и замолчала, поражённая догадкой.