— Свирель... эта мелодия... Не может... Это ты вырубил Энлиля, а вовсе не яд скорпиона?!
— Зачем мне это? — пожал он плечами.
— Сама теряюсь в догадках.
Взгляд удлинённых глаз, тёмных в свете луны, прошёлся по мне, скользнул к едва различимому на полу хитону, и я почувствовала, как тело охватывает горячее томление, как тогда во сне. Хотела отвернуться, но замерла, словно прикованная к месту неподвижным взглядом Гильгамеша.
— Моя нагота тебя волнует? — с трудом узнала собственный голос, снизившийся до хрипловатого шёпота.
— А тебя — моя? — голос Гильгамеша ничуть не "лучше".
Но у меня хотя бы оправдание, что всё дело в переданной Иштар силе. Хотя... где была эта сила, когда меня страстно сжимал в объятиях Энлиль?
— Знаешь, что говорят о тех, кто отвечает вопросом на вопрос, Бесстрашный?
Ещё одна полуулыбка.
— А ты знаешь?
В Чертоге однозначно повысилась температура. Или воздух уплотнился... или и то, и другое. В любом случае, ощущения, чуть не испепелившие меня во сне, сейчас готовы охватить снова. И, если это произойдёт...
— Ты единственный не просил о праве провести со мной ночь. Почему? — мой голос перешёл на новый уровень хриплости — таким в самый раз предлагать секс по телефону. И, кажется, он начинает действовать на Гильгамеша. Лицо Бесстрашного по-прежнему невозмутимо, но тело напряжено, как если бы он испытывал те же ощущения, что и я.
— Хочешь, чтобы попросил? — от его шёпота по телу проносится горячая волна, но я ещё не готова ей поддаться и равнодушно пожимаю плечами.
— Нет. Простое любопытство.
— Потому и не просил, — Гильгамеш тотчас отступает и даже отворачивается, собираясь уходить. И сковывающие меня "чары" разрушаются. Жар уходит, я наконец обретаю способность двигаться и отодвигаюсь.
— До рассвета Энлиль не проснётся, а там знаешь, как поступить — ведь именно это собиралась делать, когда опаивала его ядом, — бросил Гильгамеш через плечо. — Но на ануннаков яд не действует, — и, не добавив больше ни слова, двинулся к окну.
— Ты ведь появишься в ночь, когда сюда придёт Мардук? — я торопливо шагнула следом. — Его опасаюсь больше, чем опасалась Энлиля!
— Не стоит, — Гильгамеш всё же оглянулся. — Из всех Мардук — наиболее искренен.
— Искренен в чём?
— В привязанности к тебе. И считает — не без основания — что и ты к нему благосклонна.
Я только поёжилась, и от Гильгмеша это не укрылось.
— Это — последствия твоих действий, "Дева с Глазами Цвета Неба", — сурово произнёс он. — В следующий раз применяй свои чары осторожнее.
— Они — всё, что у меня есть, моё единственное "оружие" против того, что меня ждёт, — усмехнулась я. — За моей "избранностью" кроется что-то, кроме "сакральных соитий", ведь так? И это "что-то" — мне не во благо.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что логическое мышление — одна из моих сильных сторон. Я слышала, что предлагали за других на аукционе, и, по сравнению с этим, плата за меня очень высока. Столько не отдашь за обычную, предназначенную для любовных утех смертную. И почему только я? За эту цену мог бы приобрести дюжину "дев" — по одной на каждое божество. А то, как Энлиль впал в истерику, когда не смог привести меня в чувство. Сам только что сказал, привязанности ко мне он не испытывает. Значит, опасение потерять связанно с чем-то другим. С тем, для чего я была "избрана". Только вот... для чего?
Мне показалось, по смуглому лицу моего "спасителя" промелькнуло удивление.
— Не ожидал, что у приобретённой тобой вещи есть разум? — хмыкнула я. — И ещё: ты не собирался меня покупать — даже не видела тебя поблизости. Только когда Анубис перебил все ставки, на сцене появился ты. Зачем было ждать до последнего? Я не подходила по параметрам, но ты решил...
— Ты подходила идеально, — тихо возразил Гильгамеш. — И я заметил тебя сразу. Ты не видела меня, потому что утешала в тот момент одну из бывших с тобой дев. Я редко посещал Торжище, и впечатление от него всегда было одинаковым: растерянность и страх трепещущих перед лицом неизвестности смертных созданий. Но не у тебя. Ни на Торжище, ни сейчас. Такое бесстрашие поразило меня и, вероятно, раздразнило Анубиса. Разве нужна изощрённость, чтобы низвергнуть уже лежащее у ног? Но сломить дух, подобный твоему — вот истинная острота ощущений. Я не хотел этого для тебя. Поэтому "появился на сцене" в последний момент, — он снова двинулся к окну, но я рассмеялась ему в спину, и он остановился.