— Постоянно не туда смотришь и пропускаешь всё достойное внимания! — Гирру требовательно потянул меня за край накидки. — Эта статуя Владыки Ветра — одна из самых больших во всех мирах и отлита из чистого золота!
Вот уж что вряд ли отнесла бы к категории "достойно внимания"! Как будто не насмотрелась на Владыку Ветра вживую! Мысленно хмыкнув, я всё же подняла глаза на статую. Действительно — колосс, переливается на солнце так, что больно смотреть. Мускулистое тело, могучие руки, завитая борода, высокий царский убор...
— Ну всё, хватит глазеть! Опусти, наконец, голову! — недовольно проворчал Гирру.
— Как же ты мне надо... — начала я и замолчала, так и не договорив.
Словно горячее дуновение пронеслось по лицу, и статуя... шевельнулась. День был и без того жарким, но на мгновение показалось, кожу опалил жгучий ветер пустыни. Воздух завибрировал, превратившись в переливающуюся прозрачную дымку. Сквозь неё, будто через искажающее стекло, я увидела, как золотой Энлиль, наклонил голову и уставился на меня неподвижным взглядом вспыхнувших алым глаз. Черты его лица начали меняться, принимая форму... морды шакала, и я в ужасе отшатнулась, натолкнувшись на Бази и чуть не сбив его с ног. Гирру что-то возмущённо затараторил. А статуя вдруг рассыпалась, обрушившись на нас бурым водопадом песка. Я надсадно закашлялась, пытаясь закрыться от секущих кожу песчинок, но что-то стиснуло мои запястья и сильно дёрнуло. Я попыталась вырвать руки... и вдруг поняла, что дышу свободно — никакого песка нет и в помине... Мы — на небольшой площади перед золотым Энлилем, а рядом, вцепившись в мои руки с двух сторон — Гирру и Бази, не сводящие с меня расширенных глаз.
— Ты... спятила? — с лёгким испугом выдохнул Гирру. — Выводить её сюда было ошибкой, мы возвращаемся! Бази!
— Нет, не надо... — попыталась я протестовать, но игиги уже начертили в воздухе свои фигуры. Секунда — и мы в моих покоях.
— И что теперь? — возмущённо сбросила их ладони с моих запястий. — Я ещё не хотела возращаться!
— Можешь погулять в саду, — милостиво разрешил Гирру. — Сама виновата! Говорил ведь не поднимать голову!
— И при этом пристал ко мне с этой статуей! Как ещё я, по-твоему, могла её увидеть?
— Я сказал посмотреть, а не глазеть на неё целую вечность, пока... — он вдруг кашлянул и насупленно замолчал.
— Пока что? — заинтересовалась я. — Знаешь, что я видела?
Игиги обменялись озабоченными взглядами.
— Как же мне надоели эти постоянные недомолвки и тайны! — разозлилась я. — Может, Гильгамеш или Мардук найдут объяснение моему видению? Придётся спросить одного из них, или обоих...
— Бесстрашный предупреждал о происках Анубиса, мы не должны были выводить тебя в город, — выпалил Гирру. — Будет лучше, если ничего ему не скажешь!
Сбросив с плеч накидку, я расположилась на одном из похожих на маленькие троны стульев и сузила глаза.
— Это будет зависеть от того, найду ли я полученную от вас информацию полезной. Присаживайтесь.
Назвать вытянутую из юнцов информацию полезной можно было лишь с большой натяжкой, но она была интересной! Вражда надменных ануннаков с пантеоном "выскочек, поклоняющихся мутной реке" уходила в седую древность. Истоки вражды давно канули в Лету, но лозунга "Мы презираем их, а они ненавидят нас" оказалось достаточно, чтобы вести кровопролитные войны, со временем перешедшие в напряжённое, непримиримое противостояние...
— Вот почему мне показалось, что Анубис узнал Гильгамеша на аукционе! — не выдержала я. — Между ними — личная вражда?
— Можно сказать и так, — захихикал Гирру. — Из-за Бесстрашного никто из смертных не помнит человеческого лица Анубиса!
Анубис и Гильгамеш не раз сходились в рукопашную ещё во времена, когда божественные пантеоны были связаны с космосом людей. Но однажды бог бальзамирования зашёл в своих притязаниях слишком далеко: не придумал ничего лучшего, кроме как продемонстрировать силу на тогдашнем гареме Бесстрашного. Блестя глазёнками, Гирру начал красочно расписывать, в чём заключалась "демонстрация силы", но я его оборвала: