С ним не было улыбки, лёгкости и безграничного счастья. Была ли у меня возможность открыто улыбаться позабыв обо всем? Не помню. С ним у меня связана лишь месть и больная нездоровая любовь.
А с Робертом? Он стал моей отдушиной, жилеткой для моих слёз и отцом Алисы. Именно он вставал по ночам кормил и качал малышку, напевал ей песенки убаюкивая. Моя доченька, моя кровиночка, засыпала только у него на руках или на груди. Тяжело признавать, но именно Роб, стал тем мужчиной, что с гордостью может называться отцом. Ведь именно он заботился о нас и никогда не попрекал, не жаловался.
Как же я могла забыть. Со своей местью, я стала слишком эгоистичной, напрочь забыв о чувствах других.
В тот день, я впервые сама обняла его сказав тихо «прости». Он тогда вздрогнул, крепче прижимая меня к себе. На следующий день мы вернулись в Лондон, став чуточку ближе. Загоревшие отдохнувшие, полные сил и в хорошем настроении. Кстати за все время проведенное на острове меня ни разу не тошнило. Я даже забыла о наличии беременности. Наверное моим лекарством стало счастье.
Не относясь больше к Роберту как к врагу. Чувствовала облегчение. Мы вновь готовили вместе завтраки и ужины. Болтали не о чем, играли с Алисой и просто были счастливы. Пока не наступил день изменивший всю мою жизнь.
День ставший кошмаром. Ничего не предвещало беды. Был солнечный зимний день. Морозец не так сильно щипал щёчки и мы с Робертом счастливые, и абсолютно довольные возвращались домой к ожидающей нас малышке. Оставив её на няню, решили немного прогуляться и прикупить недостающих ингредиентов к ужину.
Нам оставалось перейти дорогу и пройти через парк. Дожидаясь сигнала светофора, стояли держась за руки. Беззаботно разговаривая, как вдруг послышался скрип тормозов. Я не сразу обратила внимание, лишь почувствовала как Роберт дернулся отталкивая меня. И наваливаясь сверху. Лёжа на краю тротуара мне было видно как машина пронеслась около нас чудом не задев. Облегчённо выдохнув. Взялась за предложенную Робертом руку, смотря как тот же автомобиль совершив крутой вираж, развернулся. Не успев ничего сделать, как в замедленной съёмке услышала, а после и увидела. Открытое окно и дуло оружия. Я окаменела. Страх парализовал тело, не давая совершить даже шаг.
Я помню эти мгновения, помню глаза наполненные океаном нежности и губы коснувшиеся моих поцелуем. Он целовал меня, позабыв обо всем, закрыв меня от всего мира, став щитом. Я запомню его, а так же жгучую боль и темноту….
Куда мы попадаем после смерти? Существует ли ад или может быть рай? Где будет моё место? Может я не заслуживаю ни того ни другого? Вокруг непроглядная темнота, нет не единого просвета. Мне ни жарко, ни холодно, мне никак. Страха больше нет. Желания жить тоже… ради чего? Что у меня было такого, ради чего стоит вернуться? В голове пустота, никаких мыслей или воспоминаний. Может я настолько безнадёжна? У меня ничего нет, зачем мне бороться за такую бессмысленную жизнь…
— Мы теряем её, давление падает, нужен адреналин.
— Есть адреналин.
— У неё остановка сердца!
— Готовьте дефибриллятор. Разряд на двести. Начали, ещё разряд. Давай девочка, не уходи. Давай же – РАЗРЯД.
— Есть пульс, давление приходит в норму.
— Заканчиваем операцию. Надеюсь она выкарабкается.
Пациентку в реанимационное отделение. Уже известно что произошло?
— Говорят их расстреляли, они были молодожены. Муж погиб на месте закрывая её.
— Ясно. С родственниками связались?
— Ещё нет.
— Так свяжитесь! Осмотрите её вещи и позвоните родным.
Загородный дом Сташевичей..
— Дорогой я так рада. – Крупные слезинки стекали по щекам, женщина же не замечая их, продолжала обнимать вернувшегося домой мужа. – Я так рада, так рада….
— Тише, тише, видишь я живой, скоро смогу как прежде ходить, даже не так, не ходить, а скакать как козлик. Даже внученьку свою покатаю. Кстати где они? Где Янислава и Алиса? Екатерина?
Опустив очи долу, жена заплакала пуще прежнего.
— Они уехали…. Наша доченька и внучка уехали из забрал англичанин обратно в Лондон. Яночка просила не переживать за нее, но… она была так подавлена. Дорогой, я волнуюсь за нашу дочь.
— Я тоже волнуюсь, не нравится мне этот англикашка. Мутный тип. Где только наша дочь его нашла?!
Разговор прервал входящий звонок.
— Дорогой, доченька звонит.
— Отвечай скорее.
Сняв трубку телефона, мать, что никогда прежде не жалела свою дочь не плакала по ней слёзы горечи, молча осела на пол в безмолвном плаче.
— Катя, Катенька… ответь же, что случилось почему ты плачешь? Дай телефон, я наберу дочери, что она такое сказала?
Помотав головой, и зажав покрепче телефон, боясь волновать ещё больше мужа, мать молча смотрела.
— Да скажи же что нибудь!
— Наша дочь, она не ответит….. она… она может больше никогда не ответить.
— Что? Как так, ты что несёшь? Ей что этот англикашка запрещает общаться с нами?
Помотав головой, проглатывая горький ком в горле, прошептала:
— Наша дочь в реанимации…. Сказали эти сутки покажут будет она жить или нет.
Схватившись за сердце. Сташевич старший враз побелел. Сейчас он ничего не мог сделать. Ему было не под силу. Чёртов возраст и подорванное здоровье. Да и дыра в животе, что никак не желала срастаться. Всё было против него. Словно это его наказание терять детей. Чем же он такое заслужил?
Забрав телефон, набрал номер того кто наверняка сможет помочь. Пора было отбросить семейные дрязги и помериться. Засунуть поглубже свою гордость и попросить помощи.
— Ало. Это Сташевич. Сергей ты? Нужно встретиться у меня к тебе дело не на жизнь, а на смерть. Ты же ещё помнишь о ценности своих детей, внуков и правнуков? Если так, то ты мне непременно поможешь, потому что нашей внучке грозит опасность. А моя дочь на грани жизни и смерти. Серёга, передай это своему сыну и ещё частный самолёт будет готов через час. Если он все ещё любит мою дочь и дорожит Алисой пусть приезжает, да и ты старый пень тоже. Пора бы нам помериться.
— Я тебя услышал, дружище, через час будем у вас. Жди нас и не глупи.
Отключившись. Сташевич старший залпом выпил стакан воды, прошептав.
— Ждать… нам остаётся только ждать.