— Понял, — прокашлявшись, говорю я. — Вы были близки… друзьями. Близкими друзьями? — вопрос вырвался сам с собой, и мне пришлось исправить его.
— Ну, не скажу, что ели из одной тарелки, но общались довольно тесно…
— Насколько? — да твою же мать, Давид.
Что это такое? Какая тебе разница?
— Давид? — удивлённо поднимает брови Надя.
— Извини, — мотаю головой, сам пытаясь выкинуть из головы эти глупости. — Возвращайся к гостю, некрасиво оставлять его одного.
— Он устал с дороги, уже видит десятый сон, — усмехается мой врач.
— Ясно.
Диалог явно плохо идёт, а напряжение, что сковало нас ещё в клинике, сейчас стало только гуще.
— Тебе тоже нужно поспать, — смотрю на неё. — У тебя был длинный день…
— А ты? Тебе тоже надо отдыхать, — в ответ она смотрит в мои глаза.
Воздух вокруг сгущается, звуки ночных насекомых и где-то рядом бегающей собаки утопают в нашем шумном дыхании. Не понимаю, как мы оказались так близко, но я чувствую её тёплое дыхание на своих губах.
Глава 4
Надя
Смотрю в лицо Давида и не могу понять, когда я так приблизилась к нему. Почему его горячее дыхание обжигает мои губы? Почему его запах кружит голову? И почему так трудно дышать?
Неосознанно поднимаю руку и провожу указательным пальцем по шраму на его подбородке. Вздрогнув, Давид опускает взгляд, а через секунду вскакивает на ноги, словно ошпаренный.
— Давид…
— Уходи, Надя, — раздражённым тоном бросает и, сунув руки в карманы брюк, отворачивается.
Снова скрывается от меня.
— Меня не волнуют твои шрамы…
— Не волновали бы, не уделяла бы им столько внимания, — выплюнув это, он идёт навстречу Барону.
Что за наказание? Как объяснить человеку, что внешность не играет никакой роли, что самое важное то, что у тебя внутри? Никак, если он упёрся рогами и даже слушать тебя не желает.
— Ладно, — поднимаю руки в сдающемся жесте. — Я пойду, — разворачиваюсь и направляюсь к дому.
Я устала, и физически, и морально. Устала бороться с ним, с его упрямством. Не слепая и вижу, как он тушуется, когда на него кто-то смотрит. Вижу, как злится, что не такой как все, что считает себя уродом. Мне всё равно, как он выглядит, есть ли у него шрамы или нет. Но ему явно будет лучше и спокойнее после операции.
Поднявшись в свою комнату, я не спешу лечь в постель, а подхожу к окну и смотрю во двор, где Давид продолжает играть с Бароном. Не понимаю, что в нём такого, почему его присутствие заставляет моё сердце биться чаще. Почему перехватывает дыхание, когда он в считанных сантиметрах от меня?!
Он сильный парень, не сдался, не опустил руки. Продолжает жить, даже не зная, кто он такой и кем был до несчастного случая. Если он пострадавший в той аварии, это под большим вопросом, я пытаюсь получить ответы, но следов нет, словно кто-то хорошо почистил за собой.
Кроме имени и года рождения нам ничего не известно. Но Давид сам попросил не искать ничего, раз уж его никто не ищет, значит и возвращаться не к кому. Ему вроде нравится новая жизнь, а если ему по вкусу, то мне и подавно.
Давид ведёт собаку к вольеру, прощается с ней, как обычно, потрепав за ушками, и, закрыв, идёт к дому. Смотреть больше не на что и, развернувшись, иду в ванную комнату, где принимаю горячий душ, после чего ложусь спать.
Проснувшись, я быстро справляюсь с утренними процедурами и спускаюсь к завтраку. Из гостиной доносятся голоса и, повернув туда, я нахожу в помещении Андрея и Давида, один улыбается, второй хмурый и с мешками под глазами.
— Доброе утро, — здороваюсь я, бегая взглядом от одного к другому.
Напряжение между ними витает в воздухе, особенно оно чувствуется со стороны Давида.
— Привет, Надя, — расплывается в улыбке мой старый друг.
— Доброе, — сухо кивает Давид.
— Надька, ты не против, если я задержусь на несколько дней? — спрашивает Андрей, приобняв за плечи.
— Конечно, нет, оставайся сколько душе угодно, — отвечаю я, продолжая смотреть на Давида, который становится мрачнее тучи.
— Вот спасибо, — улыбается друг. — Погуляю по вашему городу.
— У нас есть, на что смотреть. Внизу, у подножия холма, есть река, погода позволяет, можно искупаться, — наконец поворачиваюсь к нему.
— Это отличная новость, может устроим выходной? Шашлыки пожарим? — воодушевлённо спрашивает Андрей.