— Помогите… — выдохнула она пересохшими, потрескавшимися губами. Это был уже не крик, а последний, отчаянный шепот затухающей души. — Кто-нибудь…
И в этот момент, сквозь гул в ушах и собственное тяжелое дыхание, она услышала это. Не скрип двери. Не шаги. Что-то гораздо более жуткое. Прямо над самым ухом, из самой стены, доносится тихий, мерный, влажный звук. Негромкое, размеренное… Шуршание.
ГЛАВА 1
Говорят, новые чувства убивают старые, а время лечит раны. Вранье. И то, и другое — лишь слабые болеутоляющие, притупляющие симптом, но не исцеляющие причину. Работа, постоянная, изматывающая, где приходится задействовать максимально все свои умственные и физические ресурсы — вот единственный действенный наркотик. Он не лечит, он калечит еще сильнее, выжигая нервные окончания души, оставляя после себя выжженное поле, на котором уже ничего не растет. Но зато на этом пепелище не чувствуется боли от старых, незаживающих ран. И это уже победа. Маленькая, горькая, циничная, но победа.
Елена была организатором конференций. Такая уж профессия выпала на ее долю. День ненормированный, зарплата сдельная, а в остальном — сплошные плюсы, если закрывать глаза на жирные, вопиющие минусы. Но работа была сносной и даже, в каком-то извращенном смысле, нравилась. Она создавала идеальные, отлаженные миры, которые жили ровно два дня. В этих мирах не было места хаосу, непредсказуемости и личному горю. Здесь всё подчинялось регламенту. Это был ее личный монастырь, ее аскеза.
За окном стемнело, растекшись по стеклу густой, непроглядной тушью. Практически все сотрудники, с веселым гомоном и планами на вечер, разошлись по домам. А молодая женщина, в силу своей придирчивой, почти маниакальной натуры, бродила по опустевшим залам, выискивая недочеты. Пальцы сами тянулись поправить уголок салфетки на фуршетном столе, смахнуть невидимую пылинку с кафедры. «Наверняка, что-то забыли!» — этот навязчивый комок тревоги сидел глубоко внутри, не давая ей покоя.
«Всё должно быть идеально!» — это был не просто девиз, это была мантра, щит и оправдание. Скрупулезность, въевшаяся в кровь, была одновременно и спасением, и проклятием. Она не давала расслабиться, не позволяла забыться, заставляя по десять раз перепроверять каждую мелочь, словно в идеальной расстановке стульев был сокрыт ответ на вопрос, как жить дальше.
Она проверила последние приготовления, механически отмечая в ежедневнике мелочи: смещенную табличку, чуть потускневшие стаканы для воды. Внутри клокотала тихая ярость на безответственность некоторых помощников. «Увы, не все люди идеальны...» — пронеслось в голове, и она поймала себя на мысли, насколько цинично и старо это звучало. Ей было всего тридцать два, а чувствовала она себя глубокой, уставшей старухой.
Лифты, по техническим причинам, не работали. Пришлось спускаться по лестнице. Каждый шаг отдавался в висках тупой болью, ноющие, затекшие ноги гневно гудели после целого дня, проведенного на высоченных каблуках. Этот подвиг, достойный восхищения, который она повторяла изо дня в день, был частью образа, броней. Элегантность и красота требовали жертв, и ее здоровье стало одной из них. Она так глубоко погрузилась в водоворот своих мыслей — о незавершенных делах, о том, что вряд ли сегодня заснет, ведь неисправленные нюансы будут, как назойливые мухи, жужжать в темноте, — что странные звуки, донесшиеся с первого этажа, сначала не произвели на нее никакого впечатления. Просто фоновый шум.
Но потом, спустя мгновение, понимание и догадка буквально прошили всё ее тело электрическим разрядом леденящего душу страха. Это не был скрип двери или шаги. Это были хрипы. Глухие, прерывистые, похожие на звук, с которым из последних сил пытается завестись умирающий мотор.
Сердце Елены упало в пятки, а потом рванулось в горло, бешено заколотившись. Адреналин, горький и острый, ударил в голову. Она, забыв про боль в ногах, почти полетела вниз, цепляясь за перила.
На лестничной площадке, в неестественной, сгорбленной позе, лежал пожилой мужчина. Его лицо было цвета влажной глины, с синюшным, страшным оттенком вокруг губ. Он хрипел, его грудь судорожно вздымалась, ловя воздух, который, казалось, не мог пройти в пережатое горло. На удивление, ее паника отступила так же быстро, как и накатила. Сработал тот самый режим «идеального организатора», который умел действовать в кризисных ситуациях. Страх отполз в угол сознания, уступив место холодной, четкой собранности.