Ступив ногой на знакомые, чуть потрескавшиеся от солнца плиты тротуара, Елена невольно улыбнулась. Не просто улыбнулась – ее лицо озарилось изнутри, будто кто-то щелкнул выключателем в ее душе.
– Лето! – вырвался у нее восторженный, почти детский шепот.
Она зажмурилась, подставив лицо ласковым, живительным лучам. Это было ее самое любимое, самое целительное время года. В нем была магия – когда длинный, напоенный ароматами цветущих лип и нагретого асфальта день, нехотя уступал место бархатным, очаровательным сумеркам, а те, в свою очередь, – короткой, душной, таинственно теплой ночи. Сегодня небо было бескрайним и ясным, таким бездонно-голубым, что хотелось в него нырнуть, потерять дно.
– Гуляла бы и гуляла… – прошептала она, вдыхая полной грудью знакомый, неповторимый воздух родного города, в котором смешались запахи пыли, реки и цветущих акаций.
Пешие прогулки были ее отдушиной, ее личной психотерапией. Особенно вот в такие дни, когда сама природа будто улыбается тебе в ответ. Бывало, конечно, что и в июне дождь мог заливать горожан днями и ночами напролет, превращая улицы в мутные ручьи, но судя по всему, в этот раз природа была на ее стороне.
– Как красиво! – Идя по знакомой до каждой трещинки улице, Елена с удивлением отмечала, насколько пышно, почти буйно убраны деревья в свои яркие, сочные зеленые одежды.
Под ними, словно щедрый ковер, густо росла трава, усеянная пестрыми огоньками летних цветов – алыми всполохами маков, синевой колокольчиков, нежными шариками клевера, золотыми россыпями пижмы, белыми ресничками ромашек и оранжевыми пятнышками ноготков. А над этим праздником жизни игриво порхали бабочки-капустницы, и стоял неумолчный, убаюкивающий гул всяких букашек. Ей даже пчела попалась на глаза – пушистая, деловая труженица. Уж кого-кого, а ее увидеть в самом центре города она точно не ожидала. Сердце ее сжалось от нежного умиления. Жизнь, она везде пробивается, настойчивая и прекрасная.
Вот и родной двор, такой знакомый, с детства протоптанными тропинками. И подъезд, все так же требующий капитального ремонта, с облупившейся краской на стенах.
– Интересно… Анфиска дома? – Елена решила ей не звонить.
Ключи были надежно спрятаны в кармане сумки. А хозяйка, если и ушла, то в скором времени должна вернуться.
«Ведь я ей писала о том, что сегодня прилетаю. Кажется…» – в голове промелькнула неуверенная мысль. Память в последнее время стала подводить, выхватывая важное и пропуская мелкие, но такие необходимые детали.
Лена поселилась у подруги после той страшной трагедии. Ее будущий дом, ее собственная крепость, ее спасение – еще пока строился, а снимать жилье в одиночку казались неподъемными, лишними тратами, к которым она была материально не готова. Ведь ипотека съедала практически весь ее месячный заработок, оставляя лишь на самое необходимое. После внезапной смерти мужа ей отчаянно нужна была не просто крыша над головой, а моральная поддержка, живое плечо рядом. А тут – и подруга детства, и хоть какая-никакая, но экономия... К тому же, вдвоем было веселее, не так разъедала тоска. Так она и осталась с Анфисой.
Раньше, до того дня, что разделил ее жизнь на «до» и «после», Вересковы жили у родителей мужа. Большой, шумный дом, полный жизни. А после катастрофы Елене стало невыносимо находиться в тех стенах. Каждый угол, каждая вещь, запах утраченного счастья – все напоминало о случившемся, бередило и без того кровоточащие, незаживающие раны. Хотя она знала – ее душа будет вечно помнить и истекать кровью по этой утрате. Никакой переезд не излечит эту боль.
Как бы удобно и тепло ни было у подруги, стеснять бывшую одноклассницу Верескова не могла вечно, да и не собиралась. Внутри жила гордая, независимая женщина, которая не хотела быть обузой. Но строительство дома, в котором находилась ее будущая квартира, ее новый старт, по каким-то необъяснимым причинам все затягивалось и затягивалось. Поэтому она все чаще и чаще, тайком от всех, стала заглядывать в объявления о съемном жилье, с тоской и страхом рассматривая варианты.