«Пора, – сурово говорила она себе по ночам, глотая слезы. – Пора уже начинать жить сначала...»
Ей было всего тридцать два. Это еще не конец. Прошлого не вернешь, а жить одними воспоминаниями, каждую ночь засыпать, уткнувшись лицом в подушку, со слезами на глазах и переполненная до краев невысказанным горем – довольно сомнительное и бесперспективное занятие для молодой и все еще красивой женщины.
Жизнь, меж тем, шла своим чередом, безжалостная и равнодушная к ее личной драме. Неделя за неделей, лето сменило ароматную, нежную весну, и так всегда – ничьи личные проблемы, горести и печали, одной ранимой вдовы в этом огромном, безразличном социуме мало кого интересовали по-настоящему. Каждый жил в своем маленьком, хрупком мирке и крутился, как белка в колесе, пытаясь просто выжить.
Елена, сняв туфли, которые начали невыносимо жать, осторожно поставила небольшой чемодан на колёсиках у старой, покосившейся лавочки и присела на ее теплые, прогретые за день доски. Идти в душное, замкнутое помещение совершенно не хотелось. Ей не хватало простора, воздуха. У подруги имелась дача на окраине города, и молодая женщина с наслаждением представила, какая там сейчас царит сказочная, идиллическая атмосфера.
Лето – настоящий волшебник и художник, украшающий сады и огороды. Вот уже наливаются соком и румянятся сочные вишни, за ними, томясь на ветках, поспевают золотистые абрикосы и бархатистые персики. Большие, алые ягоды клубники, тяжелые от сладости, клонятся низко к земле, будто кланяясь солнцу. Постепенно «загорают» в его ласковых лучах еще недавно твердые и зеленые помидорчики, наливаясь соком. То тут, то там на ажурных арках, словно маленькие зеленые фонарики, завязываются огурцы. Кстати, она собственноручно, с любовью высаживала рассаду в этом году. После смерти любимого Елена старалась отвлекаться на всякие мелочи, находить спасение в простых вещах и активно готовиться к дачному сезону. К тому же Анфиса не очень-то любила возиться в земле, предпочитая готовый результат. Елену же, наоборот, силком в дом не затащишь! Она готова была часами полоть, рыхлить, поливать.
Что может быть лучше этого единения с землей? Работа с почвой, нежный уход за хрупкими ростками всегда дарили ей странное, глубокое умиротворение, словно она черпала новые, скрытые силы прямо от матушки-Земли, подпитывалась ее энергией. Еще Елена выписала себе целую тетрадку рецептов различных ягодных пирогов, открыток и штруделей. Муж очень любил выпечку со свежей малиной и ежевикой. А у Анфисы на фазенде росло и то, и другое в изобилии. Совсем скоро цепкие, колючие ветви ежевики будут сплошь усеяны гроздьями сладких, темно-фиолетовых, почти черных ягод, отливающих на солнце сизым налетом. «Вкусно-то как…» – подумала она, и на мгновение ее сердце сжалось от привычной, острой боли, смешанной со сладким воспоминанием.
Она не могла насладиться этим воздухом, этим миром. Именно здесь, на этой скамейке, глядя на играющих во дворе детей, она чувствовала себя по-настоящему живой. Ибо невозможно было грустить среди всей этой щедрой, буйной красоты и неиссякаемого источника жизни. Лето – это ведь не просто время года. Это – состояние души. Повсюду буйство красок, настоящий праздник плодородия, щедрости природы, и это приятное, всепроникающее ощущение тепла и уюта невольно передавалось и ей, заставляя верить в то, что новый день обязательно принесет что-то хорошее.
Наконец, собравшись с духом, она зашла в подъезд, поднялась на свой этаж и открыла дверь. В комнате, которую она занимала, у окна сидела Анфиса. Но она не смотрела на улицу. Девушка с таким напряженным, сосредоточенным интересом рассматривала какой-то огромный, официального вида конверт из плотной, дорогой бумаги, что даже не услышала, как вошла Елена.
– Ну, привет! – постаралась Елена привлечь к себе ее внимание, скидывая туфли. – От тайного поклонника? – она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла усталой. Анфиса, бойкая и жизнерадостная, времени зря не теряла. От ухажеров у нее отбоя не было, и порой Верескова невольно завидовала ей в чем-то мелком, бытовом... Наверное, в том самом, легком, почти детском умении оптимистично смотреть на вещи и радоваться каждому новому дню, как подарку.