- Это был твой дядя! – Владимир стукнул по столу ладонью и вскочил, я задвинул вздрогнувшую Конфетку за спину.
- Не стоит на неё орать. – Тихо, но угрожающе предупредил я. – Даже если ты её отец. – Маленькая ладошка, разместившаяся между лопатками, заставила меня замереть, я не дышал, смакуя ощущения от её прикосновения. Но рука слишком быстро исчезла, хоть место прикосновения горело, а сама Конфетка выступила вперёд.
- Мой дядя никогда не стал бы откупаться моей старшей сестрой за свои долги. – Тихий голос, прозвучавший в кабинете, заставил всех замереть от услышанного. Дядя! Да такого дядю блять! – Он хотел откупиться мной, а сколько мне тогда было лет ты помнишь? Без четырёх месяцев семнадцать. И когда он волочил меня, пока вы с мамой были на приёме у друзей, я орала и звала на помощь. Тогда Лилия отбивала меня, как могла, и в итоге предложила себя. Сказала, что пойдёт добровольно и будет делать, что скажут. И, слава Богу, что на линии был Руслан! Она тогда с ним только познакомилась. Мне Лилия рассказывала, если бы Руслан опоздал хотя бы на минуту – было бы поздно. И ты спрашиваешь, почему я так яро защищала своего зятя? Зятя, который спас мою сестру, пока её дядя торговал ею! – Кристина всхлипнула, и я понял, что она плачет. Развернул к себе, стёр слёзы.
- Ему повезло, что он уже мёртв, я бы мучал его куда как дольше, чем Руслан. – Лицо Владимира было бледным.
- Почему вы не сказали? Я ж змею грел на груди? Я ж жизнь дочери сгубил, я ж мог защитить тогда её мужа, приставил бы людей. Вы должны были сказать.
- Лилии было стыдно, пап, а ты был такой разбитый. И меня слушать не хотел. – Прошептала Кристина, моя рубака намокла от слёз, а я растеряно гладил её по голове. Не зная, как успокоить. Сжимал в объятия, понимая, сейчас я в этом кабинете лишний, это их семейные дела, а я ещё не член семьи. Но отпустить девушку, что занимала в моём сердце всё место, я не мог, мне было легче сейчас оторвать себе руки, чем отпустить дрожащую Кристину.
- Всё хорошо, не плачь, Конфетка. Стоило рассказать раньше, чтобы у Лилии была поддержка и опора.
- Вова! – Воскликнула мама Кристины, а затем послышался грохот падающего тела.
- Пап! У него сердце слабое! Папа! – Ревела Кристина. Я бросился к её отцу, поднял и потащил к дивану, чтобы уложить. Тут его жена подоспела с лекарством, измерила давление и стала искать телефон.
- Не надо скорую, милая. – Тихо прошептал Владимир. – Не надо, я сейчас оклемаюсь, мы поедем к Лилии, хорошо? – Женщина кивала, пытаясь перестать плакать.
- Если всё хорошо, мы поедем, путь не близкий, если хотите и вас отвезём? – Что уж теперь, надо получать плюсы перед родителями Конфетки. – Конфетка, иди, собирайся. Ваши недородственники останутся тут? – Владимир кивнул, даже не став спорить о моём высказывании на счёт родственников. – Хорошо, я тогда жду вас всех в машине. - Пока шёл, позвонил Иван.
- Зверь, документы о передаче акций готовы. Ты уверен? Ты же понимаешь, какой пиздец начнётся сразу после этого?
- Знаю, Иван, знаю и понимаю.
- Я тогда вообще ни хрена не понимаю. Это всё эта девка. Ты совсем башкой дружить из-за неё перестал.
- Ещё раз так её назовёшь, я сломаю тебе челюсть, и ты вообще разговаривать не сможешь.
- Прости, Зверь. Я понял, больше не повторится. Не думал, что серьёзно всё, извини брат.
- Ладно, приеду, подпишу документы, бывай. – Скинул трубку. Рядом с машиной уже стоял всё ещё бледный Владимир. – Я акции дочери твоей старшей возвращаю, там, как Руслан умер, рейдерские захваты были, я оттяпал себе не плохой кусок, но по просьбе Кристины возвращаю бо⸍льшую половину. Так что она будет главным акционером, а ты понимаешь, что это значит. Нужна подушка безопасности. – Владимир кивнул. Кристина с матерью вышли из дому с небольшим чемоданом, который я поместил в багажник, и сели назад, Владимир разместился впереди. Я видел, он был недоволен тем, что дочь ему всё раньше не рассказала, но молчал. И правильно, потому что я сам был на взводе. В шестнадцать лет его брат её чуть не угробил. Сукин сын! Просто ублюдок. Как жаль, что ты сдох, я бы тебя убивал медленно и со вкусом. Каждый раз бросал взгляд назад на Кристину, которая обнимала маму за плечи и гладила по волосам. Так хотелось остановить машину, и самому к ней прижаться, наплевать на всех. Забрать её и уехать далеко, что бы рядом с ней мог быть только я. Это какая-то болезнь, иначе не назовёшь. Я понимал, я не просто в неё влюблён, я болен ею, причём неизлечимо.