Поуни твердо смотрела ему в глаза.
— Я не собираюсь совершать никаких необдуманных поступков. Главное, что нам нужно, — это хоть какие-то известия. Нам ничего не говорят. Родители просто с ума сходят от беспокойства, и я…
— Ну да, а если и вторая дочь окажется в заложницах, им станет куда лучше! — насмешливо протянул Кент.
— Послушайте, — сказала Поуни ровным тоном. — Не будете ли вы так добры не лезть не в свое дело? Я вовсе не нуждаюсь в ваших поучениях, ясно? Я знаю, что делаю и что собираюсь сделать. Все, что мне надо знать, — это согласны ли вы помочь мне?
Сказано было прямо, даже грубовато, но Кент не обиделся. Ему вообще было несвойственно выказывать перед женщинами свое мужское превосходство. Обычно бывало как раз наоборот.
— Извините, — улыбнулся он. — Меня попросту раздражает все, что связано с Аравийским полуостровом. Все эти проклятые горы и пустыни, плохо налаженный быт…
— А мне казалось, что Йемен — довольно культурная страна…
— Была. Но теперь тамошний правитель висит на волоске, и вовсю идет охота за мятежниками. Ничтожного повода достаточно, чтобы человека казнили.
— Вот видите! — воскликнула Поуни. — И я о том же! Никому нет дела до моей сестры. Никто даже пальцем не шевельнет, чтобы узнать, где ее держат! А уж тем более — спасти!
Кент с недоумением посмотрел на девушку.
— Совершенно не представляю, что вы можете сделать. И потом, почему бы вам просто не отправиться туда самой, если уж вам так хочется? Зачем такая таинственность?
— У меня хватило глупости рассказать в Министерстве внешней политики, куда и зачем я собираюсь. Так мне прямо заявили, что никуда я не поеду, потому что это может «нарушить шаткое равновесие» и не понравится тамошнему правительству. И все такое прочее. Боюсь, если узнают, что я все-таки еду туда, что-нибудь подстроят, чтобы меня не пустить.
— Ну что могут подстроить? Вы ведь свободная гражданка, так? Поездки в Йемен пока что официально не запрещены. Я же собираюсь туда!
— Допустим, мне выдадут заграничный паспорт. Но ведь они вполне могут сообщить властям Йемена, кто я такая, и мне просто-напросто не дадут визу.
— Да-а, пожалуй, такое возможно.
— Вот зачем мне нужны вы. Если я поеду с вами как горничная, кухарка или кто-нибудь в этом духе, на меня никто не обратит внимания!
В рассуждениях Поуни чувствовалась логика, но она была обманчивой.
— Вы что думаете, никого не насторожит имя Поуни Уолкер? — сухо поинтересовался Кент.
Девушка сердито передернула плечами.
— Это все моя матушка! Она так гордится своими индейскими корнями!.. Но, видите ли, никто ведь не ожидает, что я попытаюсь выехать под видом, например, горничной. Фамилия Уолкер довольно распространенная. А в Йемене, наверное, никто и не подозревает о моем существовании. Мне даже не приходилось ни разу покидать Канаду. К тому же я вовсе не собираюсь во что-то ввязываться. Мне просто надо своими глазами увидеть, что происходит.
Кент понимающе кивнул. История Кри Уолкер завладела умами канадцев, и он не был исключением. Кри преподавала английский членам семьи богатого дипломата из Йемена и, когда тот надумал вернуться домой, поехала с ними. Семейство отнеслось к судьбе канадки совершенно безответственно. Никто даже не дал себе труда сообщить властям, что девушка исчезла. И только когда мятежники объявили, что взяли Кри в заложницы, дипломат признался, что она отсутствовала уже три дня. Свое поведение, он объяснил тем, что решил, будто Кри ушла от них по собственной воле. В конце концов, она ведь западная женщина, а они не отличаются добродетелью. Кри могла попросту сбежать с мужчиной!
Канадцы ответили взрывом негодования. Газеты палили из всех орудий. Однако Министерство внешней политики отозвалось несколько более сдержанно — как-никак, а нефть-то все-таки нужна…
Кент развел руками. Этот беспомощный жест совершенно не вязался с его крупной, сильной фигурой.
— Да, конечно, я вас прекрасно понимаю! Но помочь ничем не могу.
Поуни снова посмотрела ему в глаза — прямо, по-мужски.
— Почему?
— Потому что у меня не только детей, у меня и жены-то нет. А холостяку привезти в Йемен женщину не позволят ни под каким соусом. Наверняка решат, что я взял вас с собой с аморальными целями, и меня немедленно объявят персоной нон грата.
— Может, все-таки попробуете? Я довольно толковый менеджер, к тому же неплохо готовлю. Вдруг я сойду за домоправительницу, а?