12
Когда машина делает резкий разворот и юзом уходит на обочину, я уже даже сил не имею, чтоб взвизгнуть, просто обреченно закрываю глаза и сильнее хватаюсь за поручни.
Что характерно, ни одной молитвы в голове по-прежнему не возникает.
Наверно, я — просто безбожница, не зря же мама ругалась постоянно и говорила, что я без души читаю псалмы… Вот меня и наказывают за недостаточную веру.
Камень коротко и очень емко высказывается по поводу неудачного поворота, затем наклоняется ко мне:
— Эй, ты как? Живая? Эй? Глаза открой!
Я судорожно дышу и не подчиняюсь его приказу. И без того страшно, а в спасительной темноте, вроде как, полегче.
Но Камня не устраивает моя реакция, ощущаю, как жесткие пальцы властно прихватывают за подбородок, заставляя приподнять голову, а щеку обжигает легкий, но чувствительный шлепок.
В шоке распахиваю ресницы, фокусируюсь сквозь непонятно откуда взявшиеся слезы на напряженном лице парня.
— Сиди в машине, ясно? — командует он, добившись оттенка осмысленности в моем взгляде, — что бы ни случилось. Блокируй изнутри. И сиди. Если что — вот тут, — он кивает на панель под потолком, где горят кнопки, — аварийка. Нажмешь, помощь приедет.
Больше он ничего не успевает сказать, потому что нас освещают фары подъехавшего автомобиля. И, судя по интенсивности и наглости свечения, это те самые люди, что висели на хвосте.
Камень щурится на свет, снова ругается и выпрыгивает из машины.
— Запрись, блять! — рычит он перед тем, как захлопнуть дверцу.
И я, судорожно и нелепо дергаясь, отстегиваю ремень и наклоняюсь к сиденью водителя, чтоб заблокировать двери изнутри.
Замечаю, что ключ остался в машине, а, значит, ни сам Камень, ни те, что нас преследовали, не смогут в нее проникнуть.
Оказавшись в относительной безопасности, выдыхаю, вытираю мокрые щеки и тревожно всматриваюсь в то, что происходит на улице.
Мне очень отчетливо видно, потому что фары так и не приглушены, и в их ослепительном свете я могу рассмотреть всех участников событий.
Камня, стоящего ко мне спиной.
И четверых парней, окружающих его, словно волчья стая медведя.
Именно это сравнение мне приходит на ум, когда вижу повадки преследователей. Напряженные, резкие движения, угрожающие лица, громкие голоса.
Они о чем-то говорят, что-то предъявляют Камню. Я не могу понять, что именно, хотя, вроде, разговор ведется на русском. Но этот русский для меня — все равно, что иностранный.
Дворовый низкий сленг, много мата.
Да и не в словах дело! Не ради того, чтоб пару слов сказать, они догоняли нас так упорно, это же очевидно!
Парни все время двигаются, вроде бы и не особенно активно, но постоянно. И Камень, судя по напряженной спине, эти передвижения внимательно отслеживает.
Вообще, картина перед моими глазами рисуется жутковатая, инфернальная даже.
Темень ночи, когда чуть-чуть за пределы освещенного круга стоит выйти — и все, пропадешь! Чудовища утащат, как в том фильме с Дизелем.
Пять мужчин, высоких, крепких, кружащих в странном, напряженном танце… Того и гляди, все сорвется во что-то бешеное, безумное! И я, нечаянная свидетельница, попавшая, на свою беду, под этот замес!
И как бы ни сложились обстоятельства, для свидетельницы все будет более, чем трагично… При любом раскладе.
Может, мне, пользуясь моментом, просто разблокировать дверцы и рвануть прочь отсюда? Через ночной мрак и ужас бездорожья?
Я очень серьезно обдумываю этот вариант, когда фигуры на сцене начинают двигаться! Резко, быстро, внезапно!
И жутко.
Потом, вспоминая увиденное, я буду гадать, были ли шансы у нападавших? Если бы они, например, полностью окружили Камня? Если бы кто-то из них набросился сзади? И не смогу дать однозначный ответ.
И нет, происходящее нельзя назвать дракой. Избиением — да. Молниеносным, жутким избиением.
Застыв, как была, коленями на сиденье водителя, я прилипаю к стеклу и даже моргать не успеваю, как все заканчивается.
Хотя, нет. Моргаю. Два раза.
Первый раз — от страха, когда все начинается. Парни налетают на Камня без предупреждения, одновременно. И я закрываю рот ладонью, переставая дышать, потому что понимаю: сейчас они его убьют! Их слишком много! Слишком! В землю втопчут!
И второй раз я моргаю от изумления.
Когда Камень делает какое-то странное, похожее на медвежье, ленивое движение… И нападающие с воплями и искаженными от боли лицами летят в разные стороны!