Вино. Тело. Тишина. И дверь, закрывающаяся за моей спиной до рассвета.
Без записки. Без повторений. Без «а что дальше?».
Я уверенно твердил себе: мне этого достаточно.
Что чувства — это отвлекающий шум.
Что я не создан для отношений — потому что живу между.
Между Мадридом и Москвой. Между залами переговоров. Между чужими простынями.
Левицкая — совсем из другого мира.
Холод. Статичность. Прямота, как удар по лбу.
Не то чтобы страшная — нет. Скорее…неухоженная. И даже когда смотришь на неё долго — теплее не становится. Глаза у неё острые, как нож. Слова тоже.
Вечно в своих чёрных штанах, волосы затянуты в пучок. Никакого лоска, никакой лёгкости, никакого желания понравиться. С ней будто бы всё в напряг.
Эти её вечно закатанные глаза, когда я что-то говорю. Эти придирки на совещаниях, когда можно было просто промолчать. Этот голос — ровный, безэмоциональный, как будто она судья на чемпионате по смертельной арифметике.
Я как-то брякнул при всех, что «не стал бы её трахать и обошёл бы стороной». И сказал не в лицо, а в разговоре с парнями, просто сорвалось.
Сказал грубо, да. Но, чёрт, бесила она меня тогда.
Эта её манера глядеть сквозь тебя, как будто ты реклама по телеку, которую она пропустит через пять секунд.
После той фразы, кстати, по офису и пошло — «ледяная баба из стратегического». Не горжусь, но не отказываюсь. Я просто сказал вслух то, что все думали.
У Левицкой башка варит как швейцарский хронограф — точно, чётко, без сбоев. Планирует на два квартала вперёд, видит риски там, где я бы и не подумал, и спасала нашу задницу от проблем не один раз.
Когда она говорит, все в переговорке затихают. Даже те, кто привык перебивать. Потому что, чёрт побери, она реально знает, о чём говорит. Не распыляется, не льёт воду. Даёт решение — и оно работает.
Иногда мне хочется с ней сцепиться, просто чтобы выбить из неё эмоции. Чтобы, блядь, показать, что она живая. Но она холодна, как мартовский лёд. Даже когда вытаскивает отчёт из горящего ада в последнюю секунду — ни капли паники, ни грамма пафоса. Просто делает, как будто так и должно быть.
И да, я держу её. Несмотря на то, что меня от неё подбешивает. Потому что без неё — развалится к чёртовой матери полотдела. Умных много. Ответственных — меньше. Но таких, как Левицкая, — единицы. Она как гвоздь в бетон — с виду хрупкая, а хрен выдернешь.
Лифт трогается. Поднимаюсь на двенадцатый этаж. Моя секретарша уже приготовила кофе. Далее как по накатанной. Принимаюсь за работу.
Москва пахнет холодом и большими деньгами.
Этот город не про любовь. Здесь не держат за руку — здесь держат марку. Это город, где романтика прячется в цене квадратного метра, а уважение — в результатах, сроках и силе нажима.Именно поэтому я здесь. Именно поэтому я выбрал Москву.
Но чувство холода до сих пор меня не покидало. В голову пришла отличная мысль. Нужно слетать в Испанию и навести семью.
Моя семья — это нечто среднее между сериалом и старинной испанской сагой. Мой отец — дон Себастьян Морено. Человек старой школы. Жёсткий, целеустремлённый, с невероятным чутьём на бизнес и острым, как клинок, умом. Его мир — это виноградники, коллекционные авто и старая усадьба недалеко от Валенсии, где на рассвете пахнет морем и лавандой. Он вырастил из меня бойца, хоть и не без сцен в духе корриды — в доме всегда была жара, даже зимой.
Моя мать — Мария Соколова, русская, она приехала в Барселону, когда была ещё молодой, и осталась там. Хрупкая внешне, но с характером стали. Не так давно она открыла собственный дом моды SOKO, и теперь её платья носят на красных дорожках. С детства я слышал её разговоры на русском, поэтому язык стал мне родным не только по крови, но и по воспитанию. Испанский был доминирующим, но русский звучал в моей семье постоянно, как та тихая, но прочная основа, на которой всё держится.
Я приехал в Москву в тридцать. Без соплей, иллюзий и сопроводительных писем. С одним чётким желанием — сделать имя. Машины — моя слабость с детства. Но не просто машины. А такие, от которых у водителя подкатывает к горлу, а у прохожих отвисает челюсть.
Люксовый сегмент — не ради понтов, а потому что я не умею работать на полшишки. Или всё, или езжай домой.
Бизнес решил строить с нуля. Без кентов в мэрии, без олигархов за плечами, без «батя поможет». Только мой упрямый мозг, идеи, и хватка, как у питбуля.
Москва — город, который или делает тебя, или сжирает. Я не дал себя сожрать. Я вгрызся — и вытащил.
Прошло пять лет. Я — основатель и генеральный директор Moreno Industry. Мы не просто продаём машины — мы строим характер на колёсах.
Кастомизация, дизайнерские GT-модели, эксклюзивы, о которых мечтают миллионеры и молчат миллиардеры.