— Если вы воспринимаете замечания как критику, возможно, проблема не в замечаниях.
Она закатывает глаза и отворачивается к стойке.
Зараза, Левицкая. Почему мне нравится доводить её до этой реакции?
Я ждал, пока она пройдёт регистрацию. Стояла у стойки — чёткая, напряжённая, как будто собралась не в командировку, а на допрос в ФСБ.
Уже знала, что лечу с ней. Видел, как напряглась, когда нашёлся в списке.
Но вот чего она точно не знала — что мы летим вместе не просто одним рейсом. А рядом.
Девушка из-за стойки напечатала лишний посадочный, как я и просил.
Беру его — и иду к ней.
— Левицкая, — говорю, протягивая ей билет. — Обмен. Я твой эконом продал. Добро пожаловать в нормальную жизнь бизнес-класса. Место рядом со мной. Радуйся, не каждый день судьба подкидывает такой подарок.
Она смотрит на меня. Медленно. С прищуром. Глаза — холодные. Она явно не рада.
Не берет сразу. Типа гордость. Типа "я сама справлюсь".
— Я могла бы купить сама, — говорит.
— Знаю.
Бизнес-класс у нас был не просто на уровне — как пентхаус среди кресел. Просторный, с отделкой под матовое дерево и хром, кожаные сиденья цвета тёмного коньяка, раскладываются почти в лёжку. Подставки под ноги, персональный экран, пледы, шампанское, всё как надо. Ни тебе вопящих детей, ни запаха колбасы в фольге. Здесь — тишина, мягкий свет, и ощущение, будто ты уже улетел из обычной жизни куда-то на уровень выше. А я как раз там и обитаю.
Наши места друг напротив друга. Я так и просчитал — чтобы не сбоку пялиться, а видеть её прямо. Слишком тонкое удовольствие — наблюдать за тем, кто пытается вести себя так, будто тебя не замечает.
Она проходит мимо меня и садится напротив. В это время до меня доносится ее сладкий аромат парфюма.
Вот честно — не ожидал. У Левицкой, как я думал, должен был быть аромат чисто канцелярии и расчётов: бумага, кофе без молока и чужая кровь на совещаниях. Но нет. Этот запах — он не был похож на другие. Ни приторной ванили, ни дёшевого парфюма из ритуала «я женщина, заметь меня».
Он был… точный. Спокойный, уверенный. С ноткой почти неуловимой сладости. Он лип ко мне, будто решил поселиться в голове.
Примитивный инстинкт — захотелось подойти ближе. Прямо вот уткнуться носом в изгиб шеи, туда, где пульс, и сказать: «Ты чё, издеваешься, Левицкая?»
Потому что пахла она на десять классов выше того, как я привык её видеть.
Этот запах — он обещал, что за всей её чёрно-белой бронёй есть что-то совсем другое.
Самолёт мягко оттолкнулся от земли — тот самый момент, когда город остаётся внизу, а ты замираешь между «ещё здесь» и «уже не там». Я бросил взгляд в иллюминатор — Москва утонула в облаках, и я понял: пора начинать игру.
Повернулся к Марине. Она устроилась, пристегнулась. Молчит. Её глаза не смотрят на меня — смотрят в окно.
— Слушай, давай без этой всей корпоративной херни, — говорю, чуть ближе наклоняясь. — Никакого «вы», никаких «господин Морено». Договорились?
Она медленно повернула голову. Без улыбки, но с прищуром.
—Вы предлагаете перейти на «ты», чтобы было проще меня бесить?
— Ну, вообще-то, чтобы ты не бесилась, когда я буду говорить вещи… менее официальные, — ухмыльнулся я, откидываясь в кресле.
— Хорошо, — коротко кивнула она. — На ты.
В этот момент я заметил: она немного расслабилась. Пальцы, всегда напряжённо сцепленные, теперь просто лежали на подлокотниках. Подбородок не такой острый. И даже губы — не сжаты в линию, а мягче.
— Как твой парень относится к командировкам? — бросаю вопрос почти не глядя, будто между делом.
— У меня нет парня, — отвечает чётко. Без надрыва, без вызова. Просто факт. Как сводка погоды.
Я чуть улыбаюсь.
— Серьёзно? — тяну лениво. — Ни одного? Или ни одного, кто заслуживает называться парнем?
Она делает глоток воды. Медленно ставит стакан обратно.
— Серьёзно.
— Ладно, — откидываюсь назад, играя в равнодушие. — А как ты вообще относишься к одноразовому сексу?
Марина дёргается не телом — глазами. На долю секунды. Чуть шире раскрывает веки. Я вижу, как у неё в голове срабатывает тревожная сирена — «Это что вообще было?»
Пальцы, до этого спокойно лежащие на подлокотнике, медленно сжимаются в кулак. Она не смотрит на меня — нет, слишком гордая.
Но я вижу: она опешила. Не ожидала.
И в этом её сбое есть что-то чертовски красивое.
Не потому что я хочу доминировать — я просто ловлю этот момент трещины, когда её броня даёт первую щель.
— Прямо вот так спрашиваешь? — голос ниже обычного. Тон сдержан, но дыхание сбивается, она сделала вдох чуть быстрее.
Я качаю головой: