В итоге я понял — я не просто проиграл спор. Я открыл между нами пропасть, которую даже не уверен, что смогу перепрыгнуть.
Но судьба решила по-другому…
Она стояла в моем номере, залитая румянцем, разглядывала меня, будто я какой-то чертов хищник.
Вместо привычного равнодушия или отстранённости — она отреагировала. Не испугалась, не отвернулась, а смотрела. И это значит одно — не всё потеряно.
Я понял — давить на неё пока рано. Её гордость — зверь с острыми зубами, и шутки с ней плохи. Но эта реакция дала мне понять — есть шанс, и я возьму его, какой бы чёртов сложный он ни был.
Я почувствовал азарт. Не просто: «добиться», а понять,где её кнопка.
Я уверен — под этим фасадом лава. Просто не для всех.
Не нужно давить. Не пугать. Зайти мягко. Умно. Обойти сбоку. Заставить саму захотеть.
Стою под горячей водой, струи стекают по телу, но голова была занята только одной — Левицкой. Её образ мелькал в голове, как раскалённый экран.
Рука сама потянулась вниз, ладонь схватила уже натянутый член. Медленно провел по нему — гладко, жадно, чувствуя, как он распухает, как кровь пульсирует под кожей, как желание превращается в животную жажду. Мысли грязные и бесстыдные: как она стоит передо мной, как её губы чуть приоткрыты, как она смотрит — и этот взгляд прожигает плоть насквозь. Этот образ сводит с ума, заставляет чувствовать себя зверем, жаждущим добычи.
Каждый толчок — будто её дыхание на моей шее, каждое движение — словно жар её прикосновений. Рука не унималась, движения стали всё быстрее, жёстче — будто хотел выгнать из себя всё это напряжение, весь дикий накал желания, который она пробудила во мне.
Пульс бил в висках, дыхание стало сбивчивым. Я закрыл глаза и представил, как её руки скользят по моему телу, губы жадно захватывают член, как она стонет — низко и грубо.
И вдруг — взрыв. Волна жара рванулась изнутри, прокатилась по всему телу, сдавила горло, заставила выгнуть спину. Всё, что было сдержано, рванулось наружу — тяжёлая, горячая струя ударила в ладонь, а в голове остался лишь один шум — бесконтрольный рев наслаждения и дикое, звериное удовлетворение.
Вода текла по телу, смывая горячие следы, а внутри осталась пустота и дикая жажда — жаждаеё, что взорвала мой мир и ещё не знает, как глубоко я её хочу.
Смыл с себя остатки этого напряжения и вышел из душевой, быстро оделся как будто выходил на бой. Передо мной — переговоры, которые надо было провести без малейших слабостей.
В зале было холодно — тусклый свет, скучные лица, бумаги и графики, наполнявшие пространство бездушной формальностью. Левицкая сидела напротив, в своей непривычной одежде. В серой блузке, которая чуть просвечивала — я видел контуры её груди, мягкие и реальные. Юбка — обычная, но подчёркивала каждый изгиб ее упругой задницы. Неизменным казался ее идеальный пучок на голове и ни грамма косметика. Она уверенно держалась, ловко играла роль строгого профессионала, но я чётко чувствовал, как в каждом её движении прячется скрытая сила.
Каждый ее жест, каждый вздох — пытка. Хочу, чтобы она почувствовала, что со мной происходит. Хочу, чтобы увидела, как ее тело сводит меня с ума.
А она продолжает говорить, спокойная, собранная, не обращая внимания на мой взгляд, который ползёт по ней, как руки.
Даже после утренней разрядки в душе, я чувствовал, как кровь снова приливает к паху, член напрягается, становясь твердым под тканью брюк. Мысли путались, цифры в таблицах расплывались перед глазами, а вместо них — она: растрёпанная, с распущенными волосами, её теплая кожа под ладонями, горячее дыхание на шее. Губы приоткрыты, пальцы впиваются в спину, она выгибается подо мной, живая, грешная.
Член пульсировал, требуя внимания, я сжал зубы и поправил его через карман, пытаясь скрыть возбуждение.
Зараза.
Тут я вдруг замечаю, что один знакомый мудак не сводит глаз с Левицкой. Артур Ларионов — наш конкурент, кучерявый выскочка, который зачем-то забрел сюда, будто ему тут что-то светит. Что он здесь забыл? Чёрт возьми, мне это не нравится ни капли.
Смотрю на Марину — а у неё на губах эта чёртова улыбка, которую она ему бросает. Внутри — какой-то колючий комок начинает расти. Какого хуя она ему улыбается?
Он что, такой остроумный? Или ей просто нравятся самцы с дешёвыми шуточками и приторной самоуверенностью?
Сидит, смотрит на него своими глазами, в которых я вчера видел совсем другое. Или мне, блядь, показалось? Может, она играет, а я — просто ещё один дурак в её спектакле?
Он, сука, облокачивается ближе, и я вижу, как у него на лице эта самодовольная мина — мол, «я знаю, как с бабами». Слышь, клоун, руки убери.