Встала, пошатываясь, и прошла к туалетной комнате. Умылась. Плеснула в лицо воду. Не помогло.
Вернувшись за стол, села и, дрожащими пальцами, достала из сумки упаковку. Врач предупреждал, что при сильной реакции — нужно ждать, не паниковать.
Но стало хуже. Картинка перед глазами дёрнулась. Голоса коллег — будто из другой комнаты. Пульс застучал в висках. Пот на спине. Холодно. Жарко.
Попыталась встать и мир поплыл. Последнее, что я увидела — дверной косяк и силуэт в проёме.
И тьма. Не как сон. Скорее как выключатель. Щелчок — и ничего. Тело не слушается и мир исчезает.
А где-то сквозь темноту: чьи-то руки ловят меня прежде, чем я ударяюсь об пол. Тёплые. Сильные.
Голос, уже рядом, вполголоса, в панике:
— Чёрт, Марина. Слышишь меня? Эй!
Очнулась я не сразу. Вначале — только голос.
Низкий. Резкий. Встревоженный.
— Марина?
Я едва открываю глаза. Свет режет. Рука — на моей щеке. Тёплая. Настойчивая.
— Чёрт... Ты слышишь меня?
Голос знакомый.
Марк. Я лежу в руках Марка. Когда я оказалась здесь? На его лице — нет ни привычной иронии, ни отстранённости. Только тревога. Настоящая.
— Что с тобой? — мягко, но жёстко.
— Ничего... — пытаюсь выговорить. — Таблетка.
— Какая ещё таблетка?
— От врача... Мне плохо с утра. Эти... дни. — голос срывается. Мне стыдно. Глупо. Унизительно. Я взрослый человек, я не должна валиться вот так.
— Почему ты не сказала? — тише.
Я отвожу взгляд.
— Потому что я не хотела встречаться с тобой вот так.
Он замирает. Смотрит.
— "Вот так" — это как?
Я сглатываю.
— Слабой.
— Я позвонил в скорую, — его голос тревожный.
— Не надо никакую скорую, я ненавижу больницы… — на этом я отрубаюсь снова.
Открываю глаза. Свет. Мягкий, рассеянный. Не офис. Не больница.
Я приподнимаюсь — подушка знакомая. Моя. Моргаю, медленно соображая.
Кровать. Плед в полоску. Тумбочка с недопитым стаканом воды. Это моя спальня.
Сердце начинает колотиться. Как я тут оказалась? Последнее, что помню — офис. Гудящий монитор. Таблетка. Потом — провал.
Резко сажусь. Голова немного кружится. Я опускаю ноги на пол — он прохладный, и это возвращает ясность.
Дверь в спальню приоткрыта. И в следующую секунду я замираю.
На пороге — Марк.
С чашкой. Моей любимой. Белой, с облупленным рисунком черного кота и надписью "Not today".
Он стоит спокойно, будто вот так и должно быть. Будто нет ничего странного в том, что мой начальник — босоногий, в белоснежной рубашке с закатанными рукавами — стоит в моей квартире.
Мои глаза расширяются.
Он делает шаг ближе, поднимает брови:
— Уже лучше?
Я пытаюсь что-то сказать. Слова не приходят. Только дыхание сбивается.
— Что... ты тут делаешь? — наконец вырывается. Голос охрипший.
— Ты упала в обморок. Я вызвал скорую.
Он смотрит на меня с неким беспокойством, но взгляд неотрывный.
— Ты же знала, что у тебя может быть такая реакция на таблетки?
Я молчу. Стесняюсь. Ощущаю себя какой-то глупой и слишком открытой. Без защиты.
— Честно, это впервые.
Он продолжает:
— Я отвез тебя в скорую. Там сказали, что такое состояние вызвала побочка от таблеток, что ты приняла. И тебе выписали другие при болях в эти дни. Потом я отвёз тебя домой. Не хотел тебя одну оставлять пока ты не придешь в себя окончательно.
Я провожу рукой по лицу.
— Сколько времени я была в отключке?
— Часа два. Я взял тебе отгул на пару дней. Уговорил Олю сообщить, где у тебя лежат ключи от квартиры. Она в курсе.
Я закатываю глаза. Конечно, Оля. Наверняка места себе не находит.
А потом я смотрю по сторонам. Господи. Какой срач вокруг. Чемодан после командировки лежит на полу открытый в ужасном беспорядке.
Судорожно перебираю в голове, что он мог видеть и тут, как по щелчку, память выстреливает: ВАННАЯ.
Твою мать. На сушилке — мое бельё. Не просто бельё. А то самое кружевное, которое я не ношу «для красоты», а потому что удобно.
И о мой бог. Розовые трусы с енотом.
Я почти слышу, как в висках гремит хор из слов «стыд», «позор», «жги всё к чёртовой матери».
КУХНЯ. Там…Пара пустых бутылок вина после вечера с Олей. Открытые роллы, накрытые салфеткой. Криво запихнутые в раковину тарелки. И, кажется, какой-то завалившийся под стол носок.
Он молчит. И это ещё хуже.
Идеально молчит. Ни одной усмешки. Ни тени издёвки.
Только тихо ставит кружку на прикроватную тумбочку.
— Я сделал тебе чай. С мятой.
— Спасибо, — беру стакан. На кухне он был, надеюсь он не заходил в ванную…