Марк подходит ближе, молча, садится на край кровати. Лёгкое движение — совсем немного прогибается матрас. Сначала взгляд — мимо. Потом — прямо в меня. В упор. Словно выстрел. Словно рентген.
Его рука лежит на колене. Ладонь сильная, жилистая, с тонким шрамом у основания большого пальца. Такие руки — делают. Держат. Умеют.
Невольно — хочется коснуться.
— Ты в порядке? — тихо, хрипловато. Почти нежно, но сдержанно.
— Думаю, да. — Голос звучит чужим. Слишком тихо. Слишком неуверенно. — Немного голова кружится.
Марк кивает, взгляд скользит по моему лицу, будто выискивая остатки того, что случилось в офисе.
— Ты тогда… — я начинаю аккуратно, чувствуя, как пульс отдается в запястьях. — На озере…
Он чуть напрягается. Не сдвигается, не вздыхает — просто взгляд становится темнее. Глубже.
— Да, — просто говорит он.
— Я… — сбиваюсь. — Я не знала, что делать. Это… всё было неожиданно.
Он улыбается одними глазами. Грубо. Сдержанно.
— Для тебя? Или для нас обоих?
Пауза тянется между нами, как тонкая струна, готовая лопнуть от одного слова.
— Мне казалось, ты меня… презираешь, — говорю.
— Мне было проще думать, что ты просто холодная и вредная.
И снова взгляд — в упор.
— Но теперь я знаю, что ты прячешься.
— Я…
— Не надо. — Он поднимается. — Когда будешь готова — расскажешь. А пока… просто выздоравливай.
Он делает шаг к двери.
— Кстати, у тебя хороший вкус. И в вине, и в кружеве.
Дверь квартиры захлопывается.
Я зарываюсь в подушку, с одной мыслью:
Вот это позорище века.
Нет, хуже. Апокалипсис в трусах с енотом.
Глава 10. Марина
В холле офиса пахнет кофе и утренней спешкой. Мы с Олей сидим у окна — каждая со своим стаканчиком и мыслями, которые не хочется озвучивать вслух. Она закидывает ногу на ногу и смотрит куда-то поверх крышки стакана.
— Он снова опаздывает, — бормочет она, будто себе, но я знаю: это про Вершинина. Я делаю глоток. Кофе, как всегда, на грани допустимого. Слишком крепкий, с резким послевкусием.
— Может, ты просто заранее приходишь, чтобы увидеть, как он проходит через турникет? — поддеваю я с ленивой улыбкой.
Оля фыркает. Не обижается. Но в уголке губ — чуть-чуть замирает улыбка.
— Просто я пунктуальная. И всё.
Оля – личный секретарь Романа Вершинина. Она его правая рука, всегда и везде, вплоть до того, какой галстук завязать, до того, какие цветы купить его дамам.
Косыгина делает вид, что смотрит в телефон, но взгляд у неё на самом деле устремлён вперёд. И вот он появляется. Быстрый шаг, пальто перекинуто через руку, вторая занята телефоном. Вершинин проходит мимо, едва заметно кивает Оле. Она в ответ кивает чуть более заметно — но не слишком. Всё — в рамках профессионализма. Ни жеста лишнего, ни взгляда задержанного.
А я… просто наблюдаю. Уже почти два года я работаю в компании, и всё это время вижу, как Оля тонко, молча вписывается в его день: приносит документы, решает логистику, перекраивает его календарь. Он — как сложный механизм. А она — будто знает, в каком месте и на сколько градусов подкрутить рычаг, чтобы всё работало плавно.
— Ты когда-нибудь спишь вообще? — спрашиваю тихо, наклоняясь ближе.
Она бросает на меня боковой взгляд. В её зрачках — ирония, усталость и капля чего-то, отдалённо напоминающего преданность. Или зависимость.
— Иногда, — она усмехается, но голос при этом звучит глухо. — У него каждый день начинается с: «Ольга, найдите, пожалуйста», и заканчивается: «Ольга, а давайте перенесём это на утро». Иногда кажется, что я уже не человек, а дополнение к его графику. Как пункт в календаре.
Я пью кофе. Он уже совсем остыл, но рукам тепло, и это единственное, что сейчас имеет значение.
— И всё ещё не свалила? — спрашиваю с полудразнящей улыбкой.
Она пожимает плечами. Почти равнодушно. Почти.
— Часто кажется, что мне это нужно. А иногда просто хочу послать всё.
С этими словами она вдруг переводит тему на что-то нейтральное. И я не настаиваю. Потому что вижу: это не разговор на утро. Это — на потом. Но внутри всё равно остаётся ощущение, что между ними — нечто большее.
— Завтра благотворительный вечер, который устраивает мой босс. Ты должна там быть, не отвертишься, — говорит Оля, щёлкая крышкой кофейного стакана и не отрывая взгляда от моего лица. — Также у тебя есть шанс выбраться из своих вечно серых водолазок. Я уже записала нас к Соне — ты будешь в надёжных руках. Стиль, макияж, новая стрижка, новая ты.
— Оля, — начинаю я, но она поднимает палец.
— Даже не начинай. Хватит. Тебе надо выдохнуть, встряхнуться. Или хотя бы примерить что-то с декольте.
Устало киваю, невозможно больше сопротивляться. Целый день я пыталась быть «просто сотрудницей». Печатала отчёты, участвовала в летучках, отвечала на почту, не поднимая головы. Говорила ровно, вежливо, аккуратно. Привычным голосом. С привычным выражением лица. Никто бы не заметил — в ней что-то не так.