Кабинет Марка — стеклянный аквариум с панорамой на весь офис. Просторный, вычищенный до миллиметра, с темным деревом и кожей. Я ненавижу заходить сюда. Даже не из-за него. Из-за ощущения: будто ты на сцене, под светом софитов.
А он жюри.
— Это предварительная сводка за год. Сюда вошли обобщённые показатели по трём регионам, — я кладу отчет на его стол. Плотная бумага, сшитая аккуратно, каждая диаграмма вылизана до запятой.
Марк откидывается в кресле, листает молча. Страница. Взгляд. Перелистывание.
— Здесь у тебя прирост, — кивает он на страницу, — а вот здесь? Почему в четвёртом квартале север просел?
— Потому что в октябре мы потеряли крупного дистрибьютора. Я писала в аналитике, он ушёл к конкурентам.
Подхожу ближе к его столу кладу тонкую папку.
—А это обновлённые сводки по рынкам Азии. Плюс к ним я сделала развернутые сценарии по новой модели в Японии. Три варианта.
— Это по той, где у нас кастомная линия на левый руль? — лениво уточняет он, откидываясь назад. — Я думал, в Японии любят правый.
— Это как раз объяснено в отчёте. Мы не идём в розницу. Только частные заказы. Топ-менеджеры, коллекционеры, корпоративные бонусы. У нас на руках уже четыре запроса, включая миллиардера из Осаки. Левый руль — его требование.
— Вот за это я вас не увольняю, — Марк откидывается на спинку кресла, сцепив пальцы за головой. —Вы стратег до костей.
Я напрягаюсь. Жду «но».
— Но, — говорит он с ленцой, — я не понимаю, как человек может одновременно работать стабильно… и при этом выглядеть так, будто ненавидит каждую минуту своей жизни.
— Стараюсь. Это моя суперсила.
Пристально смотрит.
— Скажите, вы делаете это специально?
— Что именно?
— Это, — его голос тянет с ленивой насмешкой, — волосы, собранные как у сумасшедшего учёного. Макияж, которого нет. Одежда — будто вы поспорили с зеркалом. У вас протест против ухоженности?
Волосы, одежда, внешний вид. Конечно, это же важнее отчётов, правда? Не то чтобы я работала до ночи, тащила проекты на себе, спасала дедлайны. Нет, у него ведь есть миссия — уничтожить остатки моего самоуважения через критику моего пучка. Великолепно, Марк. Просто блестяще.
Иди к чёрту. И со своими костюмами, и со своим взглядом, который сначала режет, а потом — будто гладит изнутри.
— У меня протест против абсурдных ожиданий. Если вы предпочитаете клонов в каблуках и в обтягивающем, загляните в отдел маркетинга. А я, если позволите, пришла работать, а не устраивать дефиле перед вашим эго.
— Я просто дал честный фидбэк, — сказал он наконец, подходя ближе, — если бы хотел вас обидеть, поверьте, вы бы это почувствовали.
Я засмеялась. Сухо, нервно.
— Чувствительность — не ваша сильная сторона.
— У меня другие сильные стороны, — его голос стал ниже, бархатнее, — но вы и до них пока не доросли.
Я стою молча. В груди поднимается глухое раздражение. Но его голос как будто вытаскивает наружу моё отражение, о котором я давно забыла.
— Прекрасно, — я выдыхаю, сдерживая усмешку. — Значит, я не соответствую вашим эстетическим стандартам. Какой ужас. Возможно, вам теперь будет трудно уснуть, переживая это.
Он улыбнулся, но глаза его не были добрыми. Они были острыми, почти алчными.
— Не преувеличивайте, — мягко бросает он. — Я человек простой. Сомневаюсь, что ваш гардероб способен довести меня до бессонницы.
Вот гад.
—Знаете, что странно? — он наклоняется чуть ближе, голос ниже. — Чем больше вы отстраняетесь — тем отчётливее я вас замечаю. И это раздражает.
В его словах был скрытый вызов. Он смотрел на меня так, будто пытался разглядеть всё, что скрывается за этой маской, которую я так ловко на себе носила. Но я не собиралась ему это позволить.
— Что именно раздражает? Мой характер или мои кроссовки? —я спросила, не скрывая лёгкого сарказма.
Он сделал паузу, казалось, раздумывая.
— То, что вы делаете всё, чтобы быть невидимой, — сказал он, — и при этом всегда в центре моего внимания. Считайте, это талант.
Он подошёл так близко, что я могла почувствовать его запах — дорогой парфюм, лёгкий, едва уловимый, но навязчиво дорогой. Он заставлял меня думать о нём как о чём-то более, чем просто начальнике. Это было неприятно и тревожно.
Затем Марк отворачивается, берёт со стола папку и резко закрывает её, словно пытаясь подавить свою собственную вспышку раздражения. Пауза. Время сжимается, но я молчу.
— Вы нужны мне в проекте, который начнётся в понедельник. И мне необходим человек, который хотя бы делает вид, что хочет здесь быть, — сказал он наконец.
В его голосе не было злости, только простое и бескомпромиссное требование. И я не могла понять, что меня больше злило — его слова или то, как он произносил их, с такой лёгкой, почти неуловимой уверенностью.