— Ты — больше, чем просто женщина на одну ночь, — сказал он, голос стал хриплым.
Тишина повисла между нами, густая и липкая, как карамель, медленно тающая во рту. Он поставил леденец на край стола, потом обхватил меня за талию. Не резко — скорее, как будто уже знал, что я не отступлю. И я не отступила.
Мы стояли молча, и между нами повисло то самое напряжение — тяжелое, горячее, и явно не рабочее.
Чувствую, как подгибаются ноги, учащается мое дыхание. В следующую секунду Марк поднял меня так легко, будто я была из воздуха, — ноги обвились вокруг него, а руки крепко сжали его плечи. Марк прижал меня к себе всем телом, заставляя забыть о времени, месте и обо всём, что не было связано с его горячим дыханием и бесконечным желанием.
— Теперь не убежишь. — заключил он с хищной улыбкой.
И я понимаю. Что я не хочу. Никуда. Бежать.
Я подняла руки, провела пальцами по его широкой груди, чувствуя, как каждый мускул напрягается от моего прикосновения. Его губы скользнули вниз, по линии подбородка, и остановились у основания шеи — там, где пульс бился особенно сильно. Стон сорвался с моих губ, тонкий и бессильный перед тем, что творилось внутри.
Его рот накрывает мой. Чувствую его свежее дыхание. Откликаюсь на его поцелуй со слишком громким стоном.
— Ты тоже этого хочешь, — отцепляется он от меня. В глазах чертята.
Тут я не могу спорить.
—Хочу … — выдаю я для себя удивленно.
Целует в шею. Кусает.
Ах.
Его руки лихорадочно скользят по моему телу. С моей талии, выше. Еще выше. Пока не добираются до моей груди. Чувствую, что плавлюсь в его объятьях.
— Охуенные сиськи, — говорит он в порыве.
Ему открывается вид моей родной троечки в черном кружевном лифчике. Благо, сегодня именно этот комплект я выбрала — как будто подсознание подсказывало мне подготовиться к этому моменту.
Марк сжимает грудь, грубо и страстно, заставляя меня тихо стонать. Его голова опускается ниже, губы нежно целуют изгибы, плавно продвигаясь к соску. Обхватывая его ртом, он начинает играть с ним, дразня и вызывая во мне взрыв эмоций.
Мои руки тем временем тоже блуждают по его прессу. Хоть он и в рубашке, я проворно прячу свои пальцы под ней. Обследую его мышцы. Стальной, словно неживой. Ниже чувствую поросль волос ведущую к огромной выпуклости, которая так явно трется об меня. Не решаюсь вести рукой ниже.
Марк теряет контроль. Ни на секунду не останавливаясь он ласкает мои соски своим ртом, а его руки тем временем, добрались до края платья. Грубо скатывает ткань на бедрах, скользит выше добираясь до заветного места.
Его пальцы пробираются к моим насквозь мокрым трусикам. В каждом его прикосновении — вызов, вызов сдаться, отдаться без остатка и забыть обо всём.
— Мокрая. — говорит он без стеснения. В глазах пожар.
Я шире расставляю свои ноги. Как какая-то развратная девка. Но рядом с ним. Мне не стыдно. Разрешаю его пальцам скользнуть в меня.
— Ах, — стону я, когда его пальцы начинают растягивать меня.
— Ты такая узенькая, — замечает довольно он. — Откройся мне, – шепчет мне в ухо затем.
Пытаюсь расслабиться полностью. Запрокидываю голову от наслаждения, которое он мне дарит. Закусываю губу.
— Не могу уже терпеть, — Марк расстёгивает свои брюки, откуда-то в руках у него образовался поблескивающий маленький пакетик. Я, не отрываясь смотрю как он распределяет презерватив по всей длине своего толстого и чересчур длинного члена.
Он входит в меня. Резко. Как по маслу. Оба задерживаем дыхание.
— Тебе хорошо? — спрашивает он, отрывисто, явно сдерживая себя.
— Даа, — растягиваю я. И тут нам обоим сносит крышу.
Его толчки становятся интенсивнее с каждым моим стоном, стол ходит ходуном. Он вжимал меня в стекло стола так сильно, что я чувствовала каждую его безумную жажду.
— Ты чертовски горячая, — прорычал он прямо в ухо. — Такая мокрая для меня, охуенно.
Становится плевать, что мы в офисе, где возможно кто-то не ушёл домой, хоть и девять вечера и может слышать этот характерный шлепающий звук сквозь небольшую приоткрытую щель кабинета. Плевать.
Ни одного грубого жеста — только сила, переплетённая с бережностью. Его ладони крепко держали мои бёдра, словно боялся, что я исчезну. А я растворялась — в этих движениях, во взгляде, в дыхании, которое становилось всё более сбивчивым.
— Кончай для меня, Левицкая, я хочу слышать, как ты кричишь моё имя.
Я не могла сдержать стон — он вырывался из глубины души, вибрируя в каждом вздохе:
— Марк... да, не останавливайся... ещё...
Он провёл губами по моей шее, опускаясь вниз, будто хотел метить территорию, одновременно исследуя пальцами мои изгибы. Его касания были одновременно грубыми и жадными, разжигая огонь, который уже невозможно было потушить.