И тут я слышу знакомое:
— Эй, стратег, сюда. Я уже занял очередь.
Стоит Костя Гаврилов, корпоративный юрист. Спокойный, всегда гладко выбритый, в дорогом деловом костюме и взглядом, будто всё в этом мире можно уладить подписанием нужного пункта.
— Спасибо, Костик. Ты герой нашего времени, — говорю я.
Слегка приподнимает уголок губ — не совсем улыбка, скорее жест интеллигентной усталости. Одной рукой держит поднос, другой делает приглашающий жест — мол, проходите, дамы.
— Приятно, когда тебя пропускают не потому что ты начальство, а потому что у тебя есть корпоративный юрист, — шепчет Оля.
Мы встаём рядом. Я — между Олей и Костей. Пахнет кофе, Костиным лосьоном, в котором слишком много нот кедра и чуть-чуть бергамота. Успокаивающе.
— Что сегодня берём? — спрашивает он, склонившись ко мне чуть ближе, чем надо.
— Если ты скажешь “булгур”, я позову охрану, — отвечает Косыгина, краем губ отвечая на его полуулыбку.
Костя смеётся.
— Как жизнь, защитник корпоративной справедливости? — спрашиваю я, пока мы медленно двигаемся по очереди.
— Как всегда. Сегодня утром клиент прислал договор, где во всех пунктах вместо “продавец” было написано “властелин”. Без шуток. “Властелин обязуется передать товар”, “в случае претензий — обращаться к властелину”. Я не знал, то ли смеяться, то ли звать нотариуса.
— Серьёзно? — Оля прыскает.
— Абсолютно, — кивает Костя. — Я написал им в ответ: “Уточните, пожалуйста, полномочия властелина на подписание договоров от лица юридического лица. Вдруг он там самоназвался”. Жду теперь, может, Орки приедут объяснить.
— Вот почему я не юрист, — качаю головой я. — Мой максимум — убедить японцев снизить ценник, не наступив при этом на их чувство национальной гордости и уважения к сакуре.
Беру поднос, двигаюсь вдоль прилавка, делая вид, что внимательно изучаю ассортимент — хотя все давно решено. Рис. Овощи. Без соуса.
Слышно как коллеги перешептываются и косятся в сторону центрального окна. Поднимаю взгляд.
Марк сидит за круглым столом, у витражного окна.
Он — в белой рубашке, рукава закатаны. Жесты экономные. Спокойные. Опасные. Щетина по линии челюсти ровная, как график роста акций. Взгляд чуть прищурен. Глаза карие, но не теплые — цвета выдержанного коньяка с отблеском сигарного пепла.
Справа от него — Роман Вершинин, соучредитель и операционный директор. Курирует логистику, заводы, партнёрства с поставщиками, систему поставок запчастей и производственные цепочки.
Если Марк — огонь, то Роман — лёд. Стратег, по образованию — инженер-экономист, по жизни — расчетливый, почти пугающе спокойный. Высокий, с волосами цвета воронова крыла, зачесанными назад. Подбородок с ямочкой, скулы, как будто выточенные вручную. Внешность аристократа из какого-нибудь скандинавского сериала про интриги и ледяное молчание. Он всегда в темных костюмах и говорит только по делу.
И, наконец, левый фланг — Даниил Демковский, директор по креативу и продвижению. Тот, кто «подаёт машину лицом». Он придумывает, как люксовый GT должен выглядеть, звучать, пахнуть, как его ощущает владелец. Он — про стиль, маркетинг, редкие тиражи, нестандартные коллаборации. Каштановые волосы, чуть растрепанные, галстук ослаблен. Легкая небрежность в образе, которую, очевидно, он оттачивал годами. Улыбка — как у человека, которому с детства говорили, что он может всё. Женский отдел продаж сходит по нему с ума.
Вместе они — не просто совладельцы. Это головной мозг компании. Все трое не похожи друг на друга — и, возможно, только поэтому всё у них работает. Как будто вселенная выдала им по суперспособности: огонь, лёд и искру.
И сейчас, когда они просто пьют кофе и будто бы отдыхают — это всё равно выглядит как сцена из брифинга перед запуском чего-то ядерного. Потому что даже их тишина звучит, как власть.
Наши глаза встречаются. Мгновенно.
Марк не улыбается. Он просто смотрит. В упор. Слишком прямо. Как будто вгрызается глазами в мою броню.
Отвожу взгляд, чувствуя, как сердце делает неловкий кульбит. Внутри будто открыли окно и туда хлынул ураган.
Он всё ещё смотрит.
В точку между лопатками.
Словно знает, что я сейчас думаю.
И ждёт, когда я сломаюсь и взгляну на него снова.
Мы садимся у окна, за один из скромных четырёхместных столиков. Ничего особенного — только плотно прижатые пластиковые спинки, тусклый свет от лампы под потолком и запах макарон с сыром из общей раздачи. Зато тихо. И главное — видно весь буфет.
Костя ставит на поднос три стакана с кофе: