Я смотрела на них, вцепившись глазами в Марка.
А он — в меня. И на миг я увидела в его взгляде то, чего не было ни в одном проклятом обвинении, ни в том лифте, ни у него в кабинете.
Ужас.
Он видел, что могло случиться. И ненавидел себя. Так, что, кажется, готов был разорвать Костика голыми руками.
— Марк... — голос у меня сорвался, сорвался в тишину, как осколок.
А потом начался хаос.
Глава 25. Марк
Я долго стоял в этом ебаном лифте. Даже когда двери давно закрылись, даже когда весь этаж замолчал. Стены давили. Потолок будто нависал, как гильотина. Всё было невыносимо громким: собственное дыхание, стук крови в ушах, дрожь в пальцах.
Марина.
Она смотрела на меня, как на врага.
Как на чужака.
Как на чёртово разочарование всей своей жизни.
И, блядь, она имела право.
Я просрал всё.
Я просрал её. Человека, который стал для меня воздухом, якорем, голосом в голове, светом в чёртовом аду, в котором я жил последние годы.
С ней всё было... иначе. Не привычно. Не поверхностно. Настоящее.
А я? Я сделал из неё ставку. Поставил на неё, как на лошадь. Как ублюдок.
Вывернул её чувства наизнанку, пнул туда, где было тонко.
Вмазал в грязь.
Как последняя тварь.
И самое страшное — я это понял слишком поздно.
Я не мог вернуться в офис. Просто физически не мог войти в здание, где она больше не появится.
Побродил по парковке. Закурил. Хотя бросил больше года назад.
Плевать.
Пусть жжёт.
Пусть глотка горит — это меньше, чем то, что разрывает внутри.
И вот когда сигарета догорела до фильтра, я понял: нет. Это не конец.
Она не могла просто так предать. Не она.
Не моя Марина.
Я сорвался в офис.
Сел в тишине. Врубил все камеры. Поднял записи.
— Давай, Марк. Хочешь правду? Получи.
Смотрел на видео снова и снова. Один и тот же фрагмент: кабинет Марины, дата и время утечки. Она в кресле. Листает документы. Не с компьютером. Не с телефоном. Просто... работает. Час. Полтора. И всё это время якобы с её IP уходит файл.
— Невозможно... — я прошептал.
Один фрагмент вызвал зуд в затылке. Я приказал поднять исходники. Настоящие.
— Без прокруток, хочу весь архив за тот день. Сразу.
Через полчаса я уже сидел в тёмной переговорке, в упор глядя на монитор.
И там он был.
Костик. Корпоративный юрист нашей компании. Вот и сложился пазл.
Секунда. Пару секунд — но достаточно.
На видео я увидел, что он заходил в её кабинет. Пока она была в столовой. Пока Марина ни о чём не догадывалась. А потом, спустя пару часов, уже подчищенное видео попало мне на стол.
Я рванулся с места.
— Найдите его, — рявкнул я охране. — Я хочу знать про него всё. Где он. Где был. Где живёт.
Через сорок минут пришли первые данные. И от них у меня стыло внутри.
— Он снял квартиру. Три дня назад.
— Где именно?
— Пять минут пешком от дома Марины Левицкой.
— Сука. Что ещё?
Мужик в гарнитуре замолчал на секунду, будто выбирал, как сказать.
— Мы не вмешивались, просто следили.
— И?
— Мы видели, как он вынес её. На руках. Она не двигалась.
— Что?! Вы идиоты? Почему не остановили этого урода?
— Случилась заминка, он очень быстро поменял машину. Работал с кем-то сообща. Кое-как вычислили. Один из парней поехал за ним. Сейчас ждём координаты. Возможно, это — промзона за МКАДом.
Я почувствовал, как внутри всё опрокидывается. Земля уходит из-под ног, руки холодеют.
Горло сжалось, будто кто-то изнутри держал кулак. Я рванулся к выходу. Пока мозг рвал себя на части вопросами.
Телефон Марина не брала. Естественно, эта гнида забрал всё у неё.
Я перезванивал раз за разом, глядя, как экран бессмысленно гаснет, а в ухе только короткие гудки, а потом — "Абонент недоступен".
— Чёрт… Блядь! — Я едва не швырнул телефон об стену, но сдержался.
Что-то внутри меня начинало дрожать. Противная липкая дрожь. Страх. Он лез в грудь, в мозг, в руки.
Затем вызвал Вершинина и Демковского. Не объяснял. Они и не спрашивали.
— Сбор. Сейчас. Я вышлю координаты. Берите снарягу.
— Понял тебя. — без лишних вопрос сказал Рома Вершинин.
А дальше — дорога. Чёртова дорога сквозь ночь. Сквозь ярость.
Промзона. Ночь. Мёртвое место. И я — как граната без чеки.
Мы подъехали к старому складу — бетон, ржавчина и тишина.
Никаких звуков. Ни крика, ни шороха.
Но я знал. Она здесь.
Я чувствовал это каждой клеткой.
— Он внутри, — тихо сказал Вершинин. — Третий этаж. Слева. Мы засекли движение минут десять назад. Он не выходил.
— Ждём приказа, — добавил Демковский. В его руке тяжело висела бита. Он был спокоен. Слишком.
Я не ответил.