— Что тут происходит? — заставляет нас оторвать взгляд друг от друга, настороженный голос отца, спускающегося по лестнице.
— Ваша дочь обожгла ладонь, когда я попросил ее налить мне чаю, — отвечает Марк, продолжая держать мою руку под водой. — И я принял экстренные меры.
— Да, я сама виновата, — отзываюсь я. — Ты же знаешь, какая я пугливая.
— Это точно, — папа быстро смеется, но подходя ближе, улыбка сходит с его лица. — Марк, дай мне посмотреть.
В эту же секунду, как парень послушно отпускает мою руку и отходит в сторону, мой магический купол рассеивается, окончательно приводя меня в себя. Папа бережно берет мое запястье и рассматривает поврежденное место, поспешно закрывая кран раковины.
— Небольшие покраснения, — папа хмурит бровь, — сейчас побрызгаем специальным средством и сделаем тебе повязку. Я киваю, не в силах что-либо сказать.
Я молча наблюдаю как родитель проводит все манипуляции: наносит мне какой-то аэрозольный препарат и аккуратно заклеивает мне ладонь. Украдкой поглядываю на сидящего на против парня, внимательно смотрящего за всеми действиями моего отца. Его серебряная сережка поблескивает в ярком свете люстры, а голова слегка наклонена в сторону. От этого вида мне почему-то хочется одновременно и умиляться, и улыбаться.
— Может аспирина? — спрашивает папа, закончив процедуру.
— Нет, спасибо, вроде бы уже не болит, — в доказательство я легонько кручу кистью. — Слегка только щиплет.
— До свадьбы доживет, дочь, — подходя ближе, он целует меня в макушку, точно также как в детстве, когда я разбивала коленки, учась ездить на велосипеде.
— Если так, то думаю, долго будет заживать, — я слегка улыбаюсь.
— Кто знает, — отец тоже улыбается, подмигивая мне. Он убирает аптечку обратно в шкафчик и садится за стол напротив Марка, непринужденно положив руку на соседний стул, на котором сижу я. — Как дела в хоккее?
— Не так хорошо, как хотелось бы, Андрей Владимирович, — парень оживляется. — Регулярка вовсю уже идет. Мы уже сыграли пару игр, а теперь набираем очки для выхода в плей-офф, но наша команда уже потерпела поражение.
— Знаю, знаю, — отец понимающе кивает. Я продолжаю сидеть на месте, следя за разговором. — Как оцениваешь ваши шансы?
— Я всегда верю в нашу команду, — с гордостью в голосе отвечает Марк. — В этом году я как никогда уверен в нашу победу и буду делать все возможное, чтобы выиграть.
— Я не сомневаюсь, в тебе же гены Димы.
— Вы правы, — через короткую паузу соглашается парень, но от меня не ускользает изменения его поведения: он облокачивается на спинку сидения и скрещивает руки на груди, как бы защищаясь. Марк переводит быстрый взгляд на меня, и еле заметно улыбается. Не нужно быть специалистом по чтению людей, чтобы понять, слова моего отца его задели, но почему? — Мы стараемся.
— Да, это точно, — решаю вмешаться я. — Я была на пару играх и это было потрясающе. Вы большие молодцы.
— Спасибо, — менее отстраненно отвечает Марк, но все еще продолжает сидеть в закрытой позе. — Приглашаю вас на игру в понедельник, я достану классные места.
— Я не смогу. Работаю, — грустно смотрю на парня, — но обещаю, что на следующую игру я обязательно приду.
— Я запомнил, — он подмигивает и обращается к мужчине напротив. — А Вы, Андрей Владимирович, не ходите сходить?
— Да, я бы с удовольствием, только нужно уточнить график встреч, — он делает глоток воды, — а твой отец тоже пойдет?
— Он не ходит на матчи, — Марк опускает глаза.
— Почему же? — родитель приподнимает бровь.
— Не знаю, — парень пожимает плечами. — Если хотите, можете сами у него спросить. На сколько мне известно, он работает.
— Я спрошу, — недоверчиво отзывается папа. Меня почему-то задевает грусть на лице Марка, хоть он отчаянно пытается ее спрятать. Хочется сделать хоть что-нибудь, чтобы он снова начал улыбаться. Я решаю спасти друга от неловкой ситуации:
— Папуль, а ты можешь сходить за Юлей, а то нам уже пора ехать, — я разворачиваюсь лицом к мужчине, — мне завтра на работу, а Марку на тренировку.
— Конечно, сейчас позову ее, — он встает из-за стола и направляется на поиски своей жены.
— Ты как? — нарушает молчание Марк.
— Нормально, — я пожимаю плечами. — А ты как?
— Я? — он удивленно смотрит на меня. — А причем тут я?
— Можно честно? — отвечаю вопросом на вопрос.
— Конечно.
— Когда мой папа упомянул дядю Диму, ты сразу изменился в лице, я сразу это заметила.
— Ты что наблюдала за мной? — он ухмыляется. — Не могла отвести взгляд от меня?
— Марк! — я качаю головой, но не могу скрыть предательскую улыбку. — Я серьезно. У тебя плохие отношения с отцом?
— Ох, Дашка, и нужно тебе все это?
— Да, если только ты готов мне рассказать, — мягко говорю я.
— Если честно, то нечего рассказывать, — Марк пожимает плечами. — У нас обычные отношения отца и сына, ничего такого.
— Но твоя реакция?
— А что с ней не так?
— Ты, ты… — волнение слегка берет верх надо мной, когда я понимаю, что вступаю на скользкую дорожку, но мне очень хочется узнать, что на самом деле происходит между ним и дядей Димой. — … сразу принял оборонительную позу, когда речь зашла о твоем отце.
— А я-то думал, что только я умею анализировать поведение других людей, — он быстро смеется. — Это долгая история, Дашка, но, если хочешь, я как-нибудь тебе расскажу. Допустим на следующей нашей встрече? — он подмигивает.
— Хочу, — я смущенно улыбаюсь.
— Я запомнил, — он замолкает как раз в тот момент, когда папа с Юлей спускаются со второго этажа.
— Андрей сказал, вы уже уходите? — не громко интересуется Юля.
— Да, — отвечаю я, вставая. — Нужно ехать.
— Приезжай почаще, — говорит она, когда мы обнимаемся.
— Обязательно, — я отстраняюсь, смотря в ее глаза, наполненные искренностью. Я в тысячный раз убеждаюсь, что с рядом с моим папой самая лучшая женщина в мире.
— Папуль, — подхожу к нему и крепко его обнимаю, уткнувшись ему в грудь. Он нежно гладит меня по голове, а после целует в макушку. Его объятия такие родные и успокаивающие, что все вокруг кажется, таким пустяком.
— Все будет хорошо, — почти шепотом произносит он. Я молча киваю, разрывая объятия.
— Юлия, спасибо большое за вкуснейшую еду, — Марк встает со стула и подходит к нам. — Мой сытый желудок благодарит вас.
— Пожалуйста, — смущенно улыбается она.
— Андрей Владимирович? — парень протягивает руку моему отцу.
— Да, брось ты, Марк, можно просто дядя Андрей, — он слегка смеется, отвечая на рукопожатие, — а то заладил Андрей Владимирович, да Андрей Владимирович.
— Хорошо, — Марк широко улыбается.
— А коробка и чизкейк? — Юля смотрит на меня. — Дашка, ты взяла?
— Неа, — я мотаю головой.
— Идите одевайтесь, я сейчас все принесу, — она остается на кухне, когда мы проходим в прихожую. Пока я зашнуровываю свой первый ботинок, Марк запрыгивает в белые кроссовки и надевает куртку цвета хаки.
— Копуша, — по-доброму говорит он, наклонялся ко мне. Я показываю ему язык и продолжаю надевать второй ботинок. Он смеется и заводит непринужденный разговор с моим отцом о работе. К тому моменту, когда я одолеваю обувь и надеваю куртку с шапкой, возвращается Юля, держа в руках коробку с новогодними игрушками и пластиковый контейнер с чизкейком. Я спешу забрать вещи, но Марк меня опережает. — Я донесу.
Окончательно попрощавшись, мы в вдвоем выходим на улицу. Зимний холодный воздух сразу ударяет в нос. Я делаю глубокий вдох, позволяя свежему воздуху проникнуть в мои легкие, и тихо выдыхаю. Все же зимой дышится легко и просто.
— Пойдем? — Марк мягко смотрит на меня.
— Пойдем, — я киваю, не спрашивая куда. Сейчас я готова идти, куда угодно и сколько угодно. Хоть на улице и прохладно, но мороз еще не сильный, и я с удовольствием бы прогулялась. Однако, прогулка оказалось короткой. Парень открывает для меня дверцу машины, приглашая внутрь.
— А что в коробке? — спрашивает Марк, садясь в салон автомобиля.
— Стеклянные новогодние шары, — он продолжает смотреть на меня вопросительно, что вызывает у меня усмешку. — Папа с Юлей отдали мне их, потому что у меня нет игрушек. Елки, кстати, тоже.