— Я просто заметил, у тебя много книг и когда увидел эту цепочку, решил купить, — объясняю я выбор подарка. — Тебе нравится?
— Марк, ты шутишь? Это изумительно! — восторгается она. — Поможешь надеть?
— Конечно, — довольный ее реакцией, я помогаю с цепочкой.
— Спасибо большое, — Даша встает на носочки и целует меня в щеку.
— Я рад, что тебе понравилось, — я не сдерживаю глупую улыбку на своем лице. — Пусть до праздника еще два часа, но с Новым годом, Даш.
— С Новым годом, Марк, — отвечает она, и между нами возникает взаимное притяжение. Я медленно подхожу ближе к Даше, желая дотронутся до нее. На удивление она не делает шаг назад, а стоит на месте. Ненавязчивый аромат вишни сразу проникает в голову. Я едва касаюсь пальцами ее лица, заправляю прядь волос за ухо. Я собираюсь поцеловать ее, и судя по учащенному дыханию и закрытым глазам, девушка не собирается сопротивляться. Я слегка наклоняюсь и когда уже почти чувствую ее губы на своих, громкий голос мамы останавливает меня.
— Всем за стол.
Я возвращаюсь в прежнее положение и глубоко вздыхаю, глядя на Дашу. Она открывает глаза и без сожаления смотрит на меня.
— Идем? — спрашиваю я.
— Идем, — отвечает она, и мы оба спускаемся вниз.
До Нового года остается чуть больше часа. За столом происходит обычная болтовня. Говорят: про работу, учебу, планы на праздничные выходные. Когда не обсуждают хоккей и меня, мне даже нравится находится в кругу семьи. А рядом сидящая Даша улучшает настроение. Мы периодически обмениваемся фразочками и улыбаемся друг другу. На фоне негромко работает телевизор. Я молча уплетаю еду, наслаждаясь очередными кулинарными шедеврами своей матери.
— Уснул? — спрашивает Андрей Владимирович, когда его жена возвращается за стол.
— Уснул, — кивает она, а затем обращается ко мне, — Марк, спасибо, что уступил комнату.
— Никаких проблем, — я пожимаю плечами. — Я все равно не собирался оставаться на ночь.
Я отвожу взгляд и натыкаюсь на прищуренные глаза отца, смотрящего на меня.
— Марк, как проходят игры? — Андрей Владимирович задает вопрос, закидывая в рот картошку. — Твой папа сказал, вы делаете успехи.
Я очень надеялся, что речь о хоккее не зайдет сегодня вообще, но я ошибся.
— Интересно откуда он знает? — бормочу себе под нос, но отец все равно это слышит. — Да, стараемся. Делаем все возможное, чтобы выйти в плей — офф и выиграть кубок.
— Молодцы. Я в тебя и команду верю.
— Спасибо, — вот почему мой отец так не может? Просто радоваться за меня?
— Но тебе, сынок, нужно поменьше удаляться, — произносит мой родитель, и еда встает в горле. — Твои ошибки дорого обходятся команде.
— Я не единственный игрок в команде, который ошибается, — холодным тоном отвечаю я, встречаясь с отцом взглядами.
— Но последние игры показывают обратное.
— Откуда ты знаешь? Ты даже не ходишь на них, — резко бросаю я, и за столом воцаряется тишина. Я чувствую, как мягкая рука сжимает мою ладонь. Даша. Она не смотрит на меня, но поддерживает. От ее прикосновения мой пыл слегка остужается.
— Но это не значит, что я не слежу за твоими играми, — парирует отец, откладывая столовые принадлежности в сторону. — И у тебя большие проблемы с самодисциплиной.
— Ты сейчас как тренер говоришь или как отец? — злость почему-то подступает к горлу.
— Это вообще какое имеет отношение? — он вскидывает бровью.
— Прямое.
— Я говорю свое мнение, и ты сам знаешь свои ошибки.
— Ну, конечно, тебе легко говорить, ты же у нас самый крутой и всезнающий, Дмитрий Белов, звезда хоккея, — бросаю я, чувствую под столом легкое поглаживание руки.
— Так, мальчики, давайте только не за праздничным столом, — просит мама, обращаясь к нам.
— Нет, Соня, — отец говорит негромко, но тоном, не потерпевшим вмешательства. — Марк, продолжай.
— Мне нечего тебе ответить, — решаю закончить этот разговор. Не хочу ничего говорить. Точно не здесь и не сейчас.
— Что, сказать нечего? — я удивлен от напора родителя.
— Есть, но не про твою честь.
— Как по-взрослому, сын, — он усмехается, складывая руки на груди. — Так хоккеисты себя не ведут.
— За то сыновья ведут, — я направляю решительный взгляд на него. — Вот скажи, когда ты был последний раз на моих играх?
— Не думаю, что это имеет значение.
— Может для тебя и нет, но для меня, имеет, — его брови сходятся на переносице, и я продолжаю. — А я тебе скажу, как только я перешел в молодежку. Больше тебя я не видел на трибунах. А знаешь, почему?
— Я работал, — в глазах отца замечаю волнение.
— Работал? Ха. Не поверю.
— Марк, прошу, — вмешивается Мишель, но меня уже не остановить.
— Потому что именно в молодежке я впервые стал проигрывать. Не знаю, как так получилось, но правда такова. И вместо того, чтобы поддерживать меня, что сделал ты? Ты перестал ходить на матчи. Знаешь, что говорили за спиной? — я яростно смотрю на родителя. — Что великий Дмитрий Белов разочаровался в сыне и ему стыдно смотреть на него. И это преследовало меня повсюду, куда бы я не шел. На сборах, на тренировках, на играх, да даже дома. Ты никогда не говорил со мной как с сыном, я для тебя всегда был хоккеистом, — не выдержав, я резко встаю. Отец, Андрей Владимирович и Макс встают следом. — Да даже сейчас, когда я уже два года нахожусь в профессиональной лиге, ты смотришь на меня до сих пор с разочарованием. Тебе стыдно, что я не могу привести команду к кубку, что я не лучший, что я не капитан.
Все слова вырываюсь у меня с такой легкость, что я не успеваю следить за ними. Я перевожу дыхание, останавливаясь взглядом на взволнованных глазах Даши. Это девушка за последний месяц изменила меня и мои мысли. Я знаю, она поддерживает меня, поэтому единственная не вмешивается.
— Прости, что я не ты. Прости, что порчу твою репутацию, — его лицо не выражает ни одной эмоции. Что и требовалась доказать. — Вот такой вот у тебя непутевый сын.
Я продолжаю смотреть на отца, ожидая ответа от него, но он открывает рот и снова закрывает, так и не решается что-то сказать.
— Все понятно с тобой, — я бросаю салфетку и выхожу из-за стола. — Простите, что испортил праздник. Мам, все было вкусно. Всех с Новым годом. Я поехал.
— Марк, — мама останавливает меня. — Куда ты?
Я молча иду в прихожую, нехотя увлекая всех за собой.
Вижу, что и отец молча идет следом, глядя на меня. Не ужели ему совершенно нечего мне сказать? Да и что он может ответить? Что я прав?
— Твое молчание, еще раз все подтверждает, — раздраженно произношу я. — Тебе всегда будет мало, чтобы я не делал.
Он продолжает молчать.
— Дядь Дим, может вы все же что-то скажете? — слышу я тихий, но уверенный голос Даши и в этот самый момент все мои внутренние вопросы по поводу моих сомнений отпадают. Я рискну.
Но отец молча скрещивает руки на груди, не отрывая от меня взгляда.
— Понятно, — окончательно психую я. Накидываю куртку и быстро обуваю кроссовки.
— Марк, — доносится до меня тихий голос матери.
— Марк, — зовет Мишель. — Не нужно уходить.
— Прости, сестренка, но я не могу находится в одном доме с человеком, который во мне разочарован и не может признаться в этом. Даш? — я встречаюсь с безумно красивыми темно-карими глазами, готовый утонуть в них прямо сейчас, и протягиваю руку.
Девушка с опаской смотрит на мою ладонь, а затем переводит взгляд на своего отца. Он удивленно приподнимает бровь, а затем хмурится, глядя на меня.
Не знаю, что со мной происходит, и как это называется, но мне нужна только Даша. А сейчас она нужна мне особенно, как никто другой. Если девушка возьмет мою ладонь, я сделаю все возможное, чтобы она была счастливой и главное моей.
Даша делает небольшой шаг назад, подходя к Андрея Владимировичу, а я продолжаю ждать с вытянутой рукой.
— Прости, пап, — она целует его в щеку и быстро направляется ко мне, беря меня за руку.
Охренеть, она выбрала меня?
— Даша, как это понимать? — серьезно спрашивает ее отец.
— Прости, пап, — отвечает она, надевая черные ботинки, а я помогаю влезть ей в пальто. — Скоро я тебе все расскажу.
— Дарья!
— Не нужно, Андрей, — успокаивает его Юлия.
— Что значит не нужно? — с раздражением спрашивает он.
— Еще раз прости, пап. Ты же знаешь, что я люблю тебя, — Даша хватает сумку. — С Новым годом!
Мы выходим из дома, и нас встречает морозный зимний ветер, слегка успокаивающий мой тыл. Мы выходим из ворот к припаркованной возле дома машине. Я открываю ее с ключа, сажу Дашу на пассажирское сиденье, а затем и сам ныряю внутрь. Включаю зажигание и врубаю печку на максимум. Я украдкой смотрю на молчаливую девушку и нервно сглатываю. Я не должен лишать ее праздника из-за своих проблем с отцом.