И вот, где-то между изящно изогнутой линией бровей и игриво высунутым язычком, из соседней комнаты я услышала маму.
- Анечка, золотце, ты уверена?
Мамин голос срывался на высоких нотах. Трупы нервных клеток закупорили ей голосовую щель.
- С подружками? – Тут и ежу понятно, что никакие такие подружки не пахнут тройным одеколоном, если только они его, конечно, не употребляют вместо текилы. Честно, все ее вылизанные барби, которых она вписала в анкету, как лучшие подруги, вгоняют в тоску.
Маму не обмануть. Ее опыт не пропить, даже тройным одеколоном.
- Приедешь завтра днем. – Видимо, мама повторила за Анькой последние слова. – Я доверяю тебе. Вот твои подружки…
Аня не могла видеть, а вот я наблюдала, как мамино лицо багровеет и приобретает вид, мягко говоря, взволнованный.
- Да, ты уже достаточно взрослая.
Ага! Достаточно взрослая, чтобы перепихнуться с парнем.
Если бы Анька имела голову на плечах, а не источник проблем для себя и окружающих, то не таскала бы с собой мешочек с солью и не раскидывалась бы ей направо и налево, стоит мне чуть приблизиться к ней. Она вычитала про это в интернете, как о самом простом способе защиты от призраков, но использует это против собственной сестры! А эта штука жжется, и все тело потом зудит, как от комариных укусов.
Я бы сейчас могла быть с ней и уберечь ее от необдуманных действий.
- Хорошо.
Мама сдала позиции. Я гневно фыркнула от возмущения. Если бы то была я, то первым делом мне бы оторвали уши, а уж потом нацепили бы железные трусы с замком. Наверное.
- Только не забывай мне, пожалуйста, звонить. Я должна знать, что у тебя все хорошо.
О, у нее все сегодня будет просто замечательно!
Я кинула журнал на кровать, он ударился о стену, прежде чем опуститься на мягкий матрас. Мама, наверное, услышала стук, потому что тут же заглянула в комнату и огляделась. Конечно, она там никого не увидела, хоть я и была там.
Вот так всегда! Кто-то познает радости любви, а тебя не замечает даже собственная мать!
Жуть как зачесалась спина в области лопаток. В груди все сжалось от обиды.
Я не горела желанием наблюдать любовные утехи собственной сестры с моим лицом, потому проследовала на кухню.
Там мама заканчивала готовить ужин и болтала по телефону со своей подругой, которая, наверняка, вышла на ночую смену и коротает рабочие часы с трубкой у уха. За их бессмысленной болтовней по громкой связи и стуком ножа о разделочную доску время летело незаметно.
- Ты представляешь, моя Анька сегодня отпросилась на ночь. – Вдруг решила поделиться мама со своей болтушкой-собеседницей.
- На всю ночь? – Уточнила та.
- Сказала, только завтра днем вернется.
- Так ей уж двадцать. Давно пора было!
Маму перекосило. В чем-то мы с ней похожи.
Я уперлась локтями в стол рядом с телефоном и положила подбородок на руки.
- Не знаю. Мне как-то не по себе. Она же ребенок!
Пусть мама и не объективна в данном вопросе, для нее Анька будет маленькой девочкой и в свои полные восемьдесят три, глядишь, и писаться снова начнет, но я могу это доказать.
Сама лично видела, как она на полях в тетради выводила тощих и лупоглазых «Винкс», а под подушкой до сих пор прячет старого розового слона, половина хобота которого побывала в гуще событий, когда оказалась в желудке соседкой собаки. Нам пытались вернуть хобот назад, слон все же был небольшого размера, поэтому особого вреда собачке это не причинило, но мама отказалась его даже брать в руки, несмотря на горькие слезы Аньки.
Мне этот слон никогда не нравился. Всегда его считала уродливым, вот и выкинула в соседний двор. Анька нашла его уже калекой и снова приютила у себя под подушкой.
Пока мамина подруга уверяла нас, что случайная беременность нам не грозит (мне-то уж точно!), потому что Аня девочка умная и сообразительная, отбивная медленно превращалась в фарш.
- Уж резинку-то парня заставит натянуть! – Телефон разразился хохотом, а к маминому лицу прилило пол-литра крови. – Уж сама-то, чай не из пробирки дитё получила! – Снова хохот.