- Это не важно, - снисходительность Пашки была даже немного обидной, - важно то, что он нашел ее здесь, в этой квартире. Изнасилованную и накачанную наркотой. Я тогда примчался сюда вместе с ним, и, увиденное до сих пор снится мне в кошмарах. – От воспоминаний парня передернуло, он лихорадочно сморгнул непрошенные картины прошлого. – На ней не было живого места. Губы в кровь разбиты, вместо глаз два огромных синяка. Плечи худые-худые и синие. Маечка самого маленького размера на ней тогда висела просто. Она, конечно, никогда не отличалась пышнотелостью, но то, что с ней стало, было ужасно. Она пыталась скрыть домашними шортами, но ей это мало удалось. Ноги были в ужасных ссадинах, кровоподтеках, синяках. Где-то даже я успел приметить глубокий порез, как от бляхи ремня. – Пашка озадаченно почесал лоб. – Даже представить не могу, что творилось тогда в душе у Борьки.
Сказать, что я была в шоке, это значит, просто ничего не сказать. Казалось бы, чем можно испугать призрака, ну, разве что другим призраком. Оказывается, призрак может испугаться истории о простой девочки Саше. Это я вам точно могу сказать, к бабке не ходи!
Я покосилась на Руслана. У него явно кусок в горло не лез. Он взял стакан, наполнил его и опрокинул в себя полностью, только после проделанного он смог спокойно выдохнуть.
Услышанное повергло его в шок.
- Что сейчас с ней? – Неуверенный, что хочет услышать ответ, спросил он.
- Когда мы нашли ее, - продолжил Пашка, - она была уже без сознания. Передоз. Видимо, после звонка брату, она решила добить себя. – Парень потер переносицу, казалось, что эта история вызвала у него приступ мигрени. – Сейчас она в больнице, в коме. Уже тринадцать недель. Борис выкупил эту квартиру. Саша снимала ее за гроши. Всё случилось не здесь. – Добавил Паша, увидев возмущенный взгляд друга, стараясь объять необъятное этим «всё». - Мы с Борисом условились, когда после ссоры с предками я въезжал в квартиру его сестры, что как только она приходит в себя, я освобождаю ей жилплощадь. Он решил дать ей ту свободу, которой она желала, чтобы подобное никогда больше не повторилось.
Тишина взяла бразды правления в свои руки. Тут больше нечего добавить. Больше нечего говорить. Осталось только молиться за здоровье сестры Пашкиного Бета-бро.
И снова в компании этих ребят мне становится неуютно от внезапно нахлынувшей волны молчания, прерываемой мерным чавканьем, то одного, то другого. Если бы подобная история была передана от девушки девушке, то осадков в виде слез можно было бы ожидать в местном прогнозе с вероятностью в 100 процентов. А тут они жевали, перетирали зубами, глотали вместе с алкоголем высказанные и невысказанные слова, чтобы хоть как-то заглушить бушевавшие в душах эмоции.
Я повернула поржавевший кран с холодной водой. Из треб с шумом повалил воздух с ароматом переваренного ужина всего этого дома.
Парни вздрогнули и уставились с набитыми ртами на раковину.
- Флуфай, бро, - пытался выговорить Пашка, - эта фертофщина пфеследует меня.
- Не говори с набитым ртом. – Произнес, прожевав свою порцию, Руслан. – А то подавишься еще.
С шумом заглотив все, что мешало ему говорить, Паша с выпученными светлыми глазами произнес, примазывая своему голосу потусторонние нотки:
- Может, это все Саша?
- Паха, ты – гений! – Сказал Руслан и разразился хохотом. Его было слишком много для такого маленького помещения, поэтому, отскакивая от стен, смех кидался на Пашку, покрывая его двойными ударами.
Тот от негодования даже потерял дар речи. Неужели и правда верит в подобное?
Я встала прямо перед Пашей, стол мне не помеха, сырная нарезка затерялась где-то на уровне почек, и уставилась прямо в его серые глаза. Никакой реакции.
- Это не Саша. – Сказала я ему. – Это Яна.
Пашка дернул носом и чихнул.
А ведь парень дело говорит!
Саша.
На выяснение местоположения Саши у меня ушло два часа.
Пока ви́ски доводил парней до нужной кондиции, я рыскала по дому, как неумелый воришка. Все падало на моем пути, все шумело.
Сказывались нервы, делая меня предельно осязаемой для такого маленького помещения. Благо, что у Руслана и Паши нашлись дела поинтереснее, чем следить за разбушевавшимся призраком.
Комната всего одна, так что долго мне искать не пришлось, потому что искать было нечего. Все пустое и безжизненно, будто Пашка там вовсе и не жил. Конечно, когда у тебя такие родители и тачка, дороже чем три подобные квартиры, то запариваться об устройстве уюта в этом временном пристанище, наверное, нецелесообразно для него. Если он, вообще, хоть на секунду задумывался о целесообразности своего существования.