- Да, но мы с Валерой были женаты и планировали этого ребенка. Это не было сиюминутным увлечением, когда ты не знаешь, кто его родители, болен ли он чем-нибудь, или больны его родственники, будут ли у твоих внуков голубые глаза или карие, сколько ему лет, сделал ли он все прививки…
- Стоп-стоп, подруга! Ты, что, собаку берешь или зятя?
- Какого зятя? – Испугалась мама.
- Того, который не все прививки сделал. – Хрюкнула подруга в трубку. – Подожди-ка. Ко мне пришли. Повиси немного. – Она поставила вызов на удержание. Видимо, работа она и в Африке работа, даже в ночную смену.
Мама продолжила говорит сама с собой:
- Она же могла просто нас познакомить, я ведь мать, я должна знать, с кем и как проводит время мой ребенок!
Она все причитала и причитала, а я становилась мрачнее. После слов о планах на ребенка, одного единственного, она ни словом не обмолвилась обо мне. Будто меня и не было вовсе.
Первые несколько лет мама прятала в платяном шкафу на самой верхней полке пару неношеных пинеточек розового цвета с вязаными помпонами. Поздно вечером, когда никто не видит, она доставала их и молча плакала, утыкаясь в них носом. Я плакала вместе с ней, гладила ее по сгорбленной спине, целовала ее мокрые щеки и рано поседевшие волосы, но меня не было. Несчастная мать не могла почувствовать присутствия своей мертвой дочери.
Тогда я злилась. Злилась и сходила с ума. Не давала спать Аньке, заставляя маму без конца бегать в ее комнату. Выключала газ под кастрюлей с молоком, потому голодная Анька заливалась слезами пуще прежнего. Отнимала соску у сестры и бросала ее на землю, она распалялась до красна. Мама бесновалась вместе со мной, ей казалось, что все у нее валиться из рук, потому что она никудышная мать. Мама все чаще валилась без сил, но все реже доставала те самые пинетки.
Пытаясь оградить мать от бесплодных стенаний, я сама заставила ее забыть о себе.
Когда прошел год, а мама так и не заглянула на верхнюю полку шкафа, даже в Анин (мой) день рождения, я сама достала свою первую обувку и положила на самое видное место в родительской комнате.
Первым их заметил папа. Он резко остановился, мне показалось, что она даже забыл, зачем именно заглянул в комнату, смотрел на них минут пять, не моргая, тяжело вздохнул, взял из шкафа полотенце, перекинул его через плечо и вышел.
Мама и вовсе не замечала их на протяжении всего дня, а, может, делала вид, решаясь подойти к ним.
Однако, поздно вечером она, как ни в чем не бывало, будто это каждодневный ее ритуал, небрежно собрала их одной рукой и закинула обратно в шкаф, еще дальше прежнего.
Я разозлилась и стала подкидывать ей пинетки под нос каждый день, пока это занятие не надоело мне самой. Реакция мамы с того дня была неизменной. Я перестала быть печальным воспоминанием своих родителей. Еще одна часть меня исчезла из этого мира.
Нам было уже шестнадцать. Анька радовала родителей примерным поведением и отличной учебой, а я пыталась снова окунуть их в горькое прошлое.
Мне тоже хотелось учиться! Мне тоже хотелось ходить в школу! А еще лично мне хотелось иногда приносить плохие оценки, чтобы мама смотрела на меня с укором, сжимая кухонное полотенце в руках, а папа подбадривающе подмигивал, пока мама не видит. А еще более втихаря мне хотелось получить ту записку, что Аньке написал влюбленный в нее мальчишка из параллельного класса. Для нее она не стала чем-то необычным, она прочла и забыла ее между семнадцатой и восемнадцатой страницей «Мертвых душ» Гоголя.
Я до сих пор храню эту записку под половицами в Аниной (нашей) комнате, представляя, что написана она именно для меня, только буквы поменять местами.
«Дорогая АнечкаЯночка!
Сказать напрямую точно не смогу, потому что ты тут же сбежишь от меня, услышав, как я заикаюсь от волнения, поэтому пишу тебе письмо.
Письмо - это, конечно, громко сказано, но пусть называется именно так. Как в классических английских романах будем обмениваться любовными посланиями. Сестра читает их пачками и прожужжала мне все уши про идеальных кавалеров прошлых лет.
И вот, сбрасывая оковы неуверенности…(Ха!)
АнечкаЯночка, давно хотел признаться тебе, что ты мне очень нравишься.
Каждый день в школе начинается с поисков твоих бездонных голубых глаз (Вот торкнуло мальчишку!). Расписание уроков твоего класса я, наверное, запомнил раньше собственного.
Происходили даже такие нелепые ситуации, когда путал кабинеты и врывался, опаздывая, к вам на урок химии, когда у самого алгебра этажом выше. Весь класс загоготал, а ты даже не обратила внимание (О, она в этом спец!) на щуплого парнишку с веснушками на носу.